Глава 1
Для словена встреча с Марой – не самое страшное. Есть другое, куда худшее наказание – изгнание из рода. Ведь человек – кто? Листочек на могучем древе своего племени, стоит сорвать с ветки, и погибнет. Он будет сохнуть, чернеть, в конце концов – скрючится в комок и обратится в прах.
Душа изгоя будет маяться до скончания времён, даже в Ином мире не найдёт приюта. Потому как Там, за чертой жизни, тот же род, он не примет отвергнутого живыми. Судьбы худшей, чем у изгнанного, не бывает.
Но порой кажется, что лучше быть изгоем, чем оставаться наполовину отвергнутым. Когда ещё не выгнали, но уже не принимают. Когда оставили у рода, но не в роду.
Именно так чувствовали себя алодьские дружинники, примкнувшие к отряду белозёрского князя. От осознания того, что воинство чужое, а «уродами» останутся лишь до прибытия в Новгород, легче не становилось.
Белозёрцы косились, отпускали обидные шуточки. И в дороге, и на привалах старались держаться подальше. Даже дичь, подстреленную Розмичем и Ловчаном, принимали неохотно. До готовки алодьских вообще не допускали.
А вот кульдея, несмотря на бабьи обноски и иноземное обличье, принимали охотно. Слушали рассказы о житии Христа и святых, подтрунивали как над равным. Кульдейская причёска – обритая наполовину голова и куцый хвост рыжих волос – вызывала у воинов особый интерес. Над раздвоенной бородой Ултена, больше похожей на рога, торчащие из горла, тоже похохатывали.
После того как Ултен рассказал белозёрским о диаволе и чертях, у которых рога, как у козлов, растут, его борода подверглась ещё более пристальному вниманию. Какой-то умник заключил, дескать, кульдей нарочно рога наоборот растит, чтобы с диаволом не перепутали. Только скотт шутку не оценил, обиделся.
Сама дорога, как и ожидалось, простой не была. Большую часть времени следовали по охотничьим тропам, вереницей. Иногда приходилось прорубаться сквозь густой лес, ведя лошадей в поводу, а счёт переправам через мелкие речушки ещё в первый день потеряли.
Редко выпадали им добротные, утоптанные дороги. Да и как «добротные»? Кочек и колдобин на них без счёту – только и успевай следить, чтобы лошадь ногу не повредила.
В селеньях дружину встречали неохотно и разместить всех по избам, конечно, не могли. Прокормить столько воинов селянам трудновато было. Осенний лес кормил куда щедрее. Отожравшиеся к зиме звери и птицы едва ли не сами под копыта бросались. Одного зайчишку Розмич голыми руками взял – тот нагло спал под кустом, к которому воин по естественной надобности отошёл.
Лошади тоже не жаловались – хоть летние денёчки и отступали под напором осенин, трава оставалась зелёной, сочной. Да и зерном лошадок подкармливали не скупясь. Князь распорядился отдельно.
На привалах для алодьских дружинников наступало время безделья, а вот белозёрцам ничегонеделанье только снилось. Пока одни готовили костры и ужин, другим приходилось сходиться в шутейных поединках. Князь Полат самолично гонял воинов, распугивая зычным голосом не только зверьё, даже лешаков и нечисть.
Розмич пристально следил и за самими поединками, и за князем – что-то было не так, а что – непонятно.
Бились Полатовы люди сносно, но слишком уж рьяно. Будто мечи в руки взяли не для того, чтобы воинский навык освежить, а дабы к настоящей битве приготовиться. Розмичу даже почудилось на мгновенье, не на вече князь идёт. И считаться с Олегом не словами хочет, а железом.
Но быть такого не могло. Ну совсем никак!
Олег Полату родич. Пусть не по крови, но всё-таки. Старшая Полатова сестра Олегу любимой женой приходится. И дитёнок от неё – Херрауд.
Родовые узы людей крепко связывают, до могильного камня. Сильной роднёй гордятся и хвастают, потому как такая не только в радости, но и в горести не оставит. На помощь придёт, только позови. Разногласия, если возникают, словами решать принято – неужто родня и не договорится?
А ещё все знают: дружина у мурманина Олега самая сплочённая и умелая. Выйти против неё меньшим числом только умалишённый самоубийца решится.
Так что напасть на Олега Полат никак не может.
Тем более о каком нападении можно говорить, если о приходе Полата в Новгород всем известно? Да и сам Новгород – не курятник посреди поля, а город с высокими, прочными стенами. В нём нынче и народа тьма: и Олеговы дружины, и Велмудовы, да и новгородские вояки никуда не делись.
Нет, воевать Новгород бессмысленно! А Полат совсем не дурак, понимает это получше Розмича. Что он со своей полусотнею против тысяч?
Но тогда в чём же дело?! В чём причина столь яростных учений? Показать союзникам свою удаль, прославить Белозеро в глазах ильмерцев и остальных?
Это как раз очень на истину похоже. Какой человек откажется от возможности похвалиться перед другими? Вон, даже смиренный монах Ултен и тот хвастает без умолку!
Чем дольше Розмич присматривался к Полату, тем чаще вспоминал Рюрика. Внешне Полат если и похож на отца, то только глазами. Зато повадками, умением держаться – вылитый Рюрик.
Тот же хищный оскал, если вставший против него поединщик напирает и теснит. Яростный рык, если противник сдерживает собственные удары, боясь причинить князю вред. Снисходительный кивок в ответ на предложение первым отведать походную стряпню. Высокомерный взгляд тому, кто намекнёт-де: в походе не так удобно, как в княжьих палатах – может, ещё лапника для подстилки порубить, чтобы тебе помягше было? И расчётливая, деловая строгость всем, кто вышел биться в потешных поединках.
Хороший князь, как ни посмотри. А с годами вдруг и отца превзойдёт…
Но вот ближайший соратник Полата приязни у Розмича не вызывал…
Низкорослый боярин со светлыми, почти прозрачными глазами присоединился к отряду на выезде из города. Богатством одежд он лишь чуточку уступал князю, а в высокомерии мог запросто переплюнуть воеводу Дербыша. Розмич сразу определил в боярине вепса. Сопровождавшая его полудюжина воинов тоже доверия не внушала.
