Марина шубу сняла, не торопясь повесила её на плечики и убрала в шкаф. Согнала Сёму с куртки Эли, он уже успел устроиться в её капюшоне и теперь лизал мех, которым тот был оторочен.
— Итак, я вас слушаю. Кто вы и по какому поводу.
Девушка повернулась к ней, перестала осматривать гостиную, а одну руку в бок упёрла.
— Меня зовут Ирина, — с вызовом оповестила она, и посмотрела так, будто Марине должно быть знакомо её имя. Но та выдержала паузу, после коротко кивнула.
— Замечательно. Или мне должно быть приятно?
— Вот приятно вам точно быть не должно! Или вы думали, что я ничего не узнаю? Что мы никогда с вами не встретимся? Что я из Москвы до сюда не доеду?
— Не кричите, пожалуйста. В доме дети. И, если честно, я понятия не имела о вашем существовании. Да и вообще… Вы уверены, что у вас именно ко мне какие-то претензии?
— А к кому? И не стыдно ведь, отбивать чужих мужчин!
— Тише.
— Не нужно затыкать мне рот, милочка! — Она всё-таки произнесла это слово. — Я вам не позволю!.. К вашему сведению, мы с ним почти два года вместе, вот так. А вы сколько? И уже выпросили дом, детей сюда навезли!.. — Взгляд Ирины наткнулся на рыжий комок под ногами. — Животных всяких! Наглость такая даже в голове не укладывается.
Марина руки на груди сложила.
— С чего вы взяли, что это он купил мне дом?
— А кто? Он ведь дня прожить не может, как в Москве, так только и вижу его с телефоном у уха: Марина, Марина, Мариночка. И после этого она мне ещё будет говорить, что не при чём! И вообще, — Марину окинули изучающим взглядом, — вы не в его вкусе.
— Даже так, — пробормотала Марина в сторону, умоляя себя крепиться.
— Вот так, вот так. Вы не в его вкусе. Да ещё дети! На что вы надеетесь?
— Да ни на что я не надеюсь. — Смотрела на Семёна, который влез на спинку дивана и теперь рыжей лапой пытался дотянуться до белоснежного песца. Промахнулся и кубарем слетел на пол, прямо девушке под ноги. Та отпрыгнула в сторону с таким видом, словно это был комок грязи и она боялась модные сапоги запачкать. Марина наклонилась за котёнком и прижала его к груди. — А вы-то зачем приехали? Посмотреть, поскандалить или перед выбором его поставить?
— Вот ещё, я и так знаю, кого он выберет.
— Завидую вашей уверенности.
— Я просто хотела вам сказать, чтобы вы особо губы не раскатывали. Он мой!
Вот на это Марина не знала, что ответить, на девушку смотрела, а потом обернулась, когда входная дверь хлопнула. Появился Гранович, и в первый момент знакомо улыбнулся, увидев Марину, его встречающую, да ещё котёнка прижимающую к груди, но тут же его лицо вытянулось, когда он взглядом гостью нашёл. Марина в лицо Дмитрия всматривалась, и внутри всё зазвенело от обиды, когда тот заулыбался шире, но уже не ей.
— Ничего себе, кто нас посетил. Ириш, привет.
Марина зубы сжала и кинула быстрый взгляд на девушку, ожидая, что та тут же перестанет сыпать оскорблениями и превратится в ласковую кошечку и замурлыкает совсем, как Семён. Но она только больше насупилась, и глаза воинственно сверкнули.
— И ты здесь!
— А где мне быть? — вроде бы удивился Дима, неторопливо раздеваясь. — Я здесь живу. А ты никак карту купила, узнала, как за Садовое кольцо выехать.
— Посмейся, Димочка, посмейся. А приехала вот этой особе в глаза посмотреть!
— О как. — Дима к Марине подошёл и неожиданно под руку её взял. — Посмотрела? Красивые глаза.
Марина взглядом этого нахала сверлила, и ей очень хотелось носком сапога, которые снять ещё не успела, по его лодыжке заехать, но что-то её останавливало, спокойствие Грановича что ли. И на Ирину он с такой насмешкой смотрел, что никак не верилось, что их что-то серьёзное связывать может.
— Ты издеваться надо мной будешь, Гранович? Живёт он тут, — Ирина сделала широкий жест рукой. — Скажи лучше, прикрываешь их!
Вот тут Марина от непонимания нахмурилась, и бить Димку передумала. На время.
— А я терпеть не буду, я не дура! Гарем он завести надумал, да? Но хватит ли здоровья на гарем? Мотается он туда-сюда, в каждом городе по бабе, что ли? И каждой будет дома покупать?
— А ты его брось, — посоветовал Дима, явно наслаждаясь всей этой ситуацией.
Ирина замолкла на секунду.
— Как это?
— А вот так, Ириш. Накажи негодяя, брось его. Пусть страдает без тебя, тоскует, на коленях приползёт.
Марина видела, как сурово сдвинулись идеально подведённые брови на лице Ирины.
— Всегда говорила, что ты сволочь.
Семёну надоело сидеть спокойно у Марины на руках, он за свитер Грановича когтями зацепился и попробовал вскарабкаться на его плечо, но Дмитрий эту попытку пресёк и ссадил котёнка на диван. А сам к Ирине шагнул и негромко, но весомо проговорил:
— Ирка, она его дочь.
— Что?
— Она его дочь. Единственная. А дети наверху — внуки. — Он брови выразительно вскинул, и теперь наблюдал, как выражение изумления на лице Ирины сменяется пониманием свершившейся катастрофы.
— Ты ведь несерьёзно?
— Более чем серьёзно.
— Но как… Он мне ничего не говорил!
— А ты кто ему? Жена? Вроде нет.
Ирина толкнула его в плечо, вынуждая отойти, на Марину, не меньше ошарашенную, чем она сама, обжигающий взгляд кинула, и метнулась к выходу. Дима в два шага её догнал, и они одновременно достигли входной двери.
— Нет больше свободного наследства, Ириш, — шепнул он девушке, чтобы только она слышать могла. — Не повезло.
Она исполнила то, что ещё совсем недавно собиралась сделать с Грановичем Марина — пнула его по лодыжке, тот тихонько взвыл, но дверь за гостьей захлопнул с превеликим удовольствием. И после этого уже наклонился и ушибленную ногу потёр.
— Дима, эта женщина, она… Господи. — Марине вдруг стало смешно и страшно одновременно. Она рот ладонью прикрыла, не сводя с Грановича изумлённого взгляда. — А я подумала…
— Что ты подумала?
Они взглядами встретились, и Марине неудобно стало за свои подозрения. И озвучить их никак не могла, только моргнула и посмотрела виновато. А Дима занавеску на окне отдёрнул и посмотрел, проверяя, отъехала ли машина Ирины.
— И что теперь делать? — Марина на самом деле была озадачена. — Позвонить папе и рассказать?
— Не нужно. Он сам во всём разберётся, ты не вмешивайся.
— Да? — Марина на кресло присела, всё ещё переживая случившееся. Раз за разом повторяла про себя, что Ирина, оказывается, приехала не по Димкину душу, и сама себе не верила. А она ведь уже расстроиться успела, и себя пожалеть, и на Грановича возмутиться, а в душе огонь, похожий на ревность, а под ним отчаяние. Правда, сейчас сердце начинает успокаиваться, ритм нормализуется и дышится легче.
