Макс обнял их обоих и сказал:
– Ни о чем не волнуйтесь, мама. Я никогда не обижу Вашу дочь. И Вас.
* * *
Под конец рабочего дня Фриде Энгельс позвонил Альберт Абрамович Карапетян и попросил о встрече.
Они встретились через двадцать минут в ее кабинете на втором этаже, окна которого выходили на тихий дворик.
– Здравствуйте, Альберт Абрамович, – сказала Фрида.
– Здравствуй, моя красавица, – Альберт Абрамович поцеловал ее в щечку. – Как твои дела?
– По работе все замечательно.
– А в личной жизни? – спросил Альберт Абрамович, усаживаясь в глубокое кресло.
– Думаю, тоже налаживается, – сказала Фрида.
– Собственно, я как раз за этим и зашел, – сказал Альберт Абрамович. – Ты сейчас встречаешься с одним из моих пациентов, Алексом.
– Да.
– Милая, мне жаль говорить это, но он очень ненадежный человек. Поверь, я не хочу тебя пугать, кроме того, я связан по рукам и ногам профессиональной этикой, но в его прошлом есть события, которые он тщательно скрывает, а его развод с Клавой – это результат того, что он лгал ей все эти годы. Ведь он в прошлом десантник, и его психика искалечена, он не способен строить отношения, основанные на доверии, взаимоуважении и понимании…
– Альберт Абрамович, я не хочу этого слушать, – сказала Фрида. – Если Вы пришли, чтобы предупредить меня, спасибо, я услышала предупреждение. Но я разберусь в отношениях с Алексом сама.
– Не веришь старому психологу? – улыбнулся Альберт Абрамович.
– Мне кажется, Вы на него наговариваете.
– Конечно, я могу ошибаться. Но несколько лет службы в десантных войсках в качестве инструктора ближнего боя кого угодно сделают психически нестабильным. Ты представляешь себе, девочка, что это за работа? Ты представляешь, сколько он людей покалечил, этот мирный забавный юрист Алекс? Внешность обманчива. Его работа научила его скрытности и жестокости. Собственно, это все, что я хотел сказать. Извини, что зашел внезапно.
– Ничего. Заходите в любое время. Благо мы совсем недалеко друг от друга работаем.
Альберт Абрамович удовлетворенно отметил, что ему удалось нарушить душевное равновесие Фриды. Он полагал, что остальное довершит женская подозрительность.
* * *
Алекс сидел в палате сына, на его кровати, они играли с ним в маленькие магнитные шахматы.
– Знаешь, папа, – сказал он. – Я не боюсь, когда ты рядом.
– Я завтра обязательно буду рядом с тобой. Буду ждать, пока операция закончится.
– Тогда я не буду бояться.
– Молодец! – Алекс потрепал сына по волосам, защитился от шаха.
Как всегда не вовремя, появилась Клава. Она ввалилась в палату, шурша кульками и громыхая кастрюльками.
– А, – сказала она громко. – И ты здесь?
– Тихо-тихо, – сказал Алекс. – В других палатах уже спят.
– Что ты сочиняешь?! – возмутилась Клава. – Я тут ужин принесла.
– Кушать будешь? – спросил Алекс у Борьки.
– Угу. Потом доиграем? – спросил Борька.
– Конечно, доиграем.
– Папа, если ты в больницу ляжешь, я тоже к тебе приходить буду, – сказал Борька.
– Да, все мы когда-нибудь тут окажемся, – злобно усмехнулась Клава, и уже обращаясь к Алексу, спросила. – Что смотришь? Да! Ты обязательно в кардиохирургию попадешь, когда твои девки тебя заездят.
– Борька, ты пока кушай, а я погуляю, – сказал Алекс.
– Давай-давай. Крале своей позвони, пожалуйся, как тебя жена бывшая обижает. И вот еще тут тебе.
Клава извлекла и протянула Алексу файловую папку с документом.
– Что это? – спросил Алекс.
– Постановление суда о разводе.
– Но меня даже не пригласили на этот суд! – возмутился Алекс.
– Пригласили. Только я решила, что ты теперь слишком занят, поэтому ничего тебе не передала. А мама моя с судьей договорилась. И судья, уж так получилось, принял решение без твоего присутствия. Или у тебя ко мне есть имущественные претензии?
Алекс взял в руки постановление, пробежал его глазами, отметил одну орфографическую ошибку в тексте.
– Ладно, – сказал он. – Так – значит так.
Борька смотрел на родителей, насупившись.
– Что, разводитесь? – спросил он.
– Да. Мы решили больше не быть мужем и женой, – сказал Алекс. – Но мы никогда не перестанем быть твоими родителями.
– У Костика тоже развелись родители. Папу он с тех пор не видел, – сказал Борька.
– У нас будет иначе, – сказал Алекс. – Правда, Клава?
– Правда, – сказала Клава после небольшой паузы.
В ее голосе не было уверенности, и, похоже, до нее только что стало понятно, что для детей их развод может быть проблемой.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и на пороге палаты появилась Ангелина Квадриговна в сопровождении Оленьки, двенадцатилетней дочери Алекса. Оля держала в руках футляр со скрипкой.
– А, здравствуйте вам, – сказала теща.
– Борька, привет! – сказала Оленька.
– Привет! – обрадовался Борька.
– Привет, папа, – бросила дочка.
– Рад тебя видеть, – сказал Алекс.
Он даже вспомнить не мог, когда его дочь с ним здоровалась в последний раз… В палату заглянула медсестричка.
– Вы кушаете? Кушайте, кушайте, я через часок зайду, будем готовиться с тобой. Ты как, Боренька, хорошо себя чувствуешь?
– Да, – ответил Борька, и кашлянул.
– А что это мы кашляем? – спросила медсестра. – Померяем температуру потом.
Медсестричка улыбнулась и исчезла.
– Хороший здесь персонал, – сказал Алекс.
– Ну да. Ты как смазливую мордашку увидишь, сразу на все готов, – сказала Клава, наливая Борьке супчик.
Ангелина Квадриговна критически оглядела бывшего зятя.
– Говорят, ты мою дочурку на молодую кралю променял? – спросила она.
– Ангелина Квадриговна, может, не стоит при детях истерики устраивать? – спросил Алекс.
– А то они ни о чем не знают, можно подумать! – сказала Ангелина Квадриговна. – Вон, Оленьку уже сироткой в школе дразнят.
Оленька густо покраснела.
– Наверное, это после того, как Вы на ее классные собрания начали ходить, – сказал Алекс. – Вы еще походите по школьному двору в свободное время, и порассказывайте всем встречным, какой у нее плохой отец. Директору школы обязательно скажите, всем завучам. И еще напишите об этом в школьную стенгазету. Тогда Оленьке точно придется школу менять.
