Тар, чувствуя настроение Хило, даже если и не понимал его подспудные причины, с одержимостью встревоженного ребенка старался поднять Колоссу настроение, высмеивая все несуразности, с которыми они сталкивались – от соленых конфет до местных причесок и закрытого вечером супермаркета. Пока Хило разбирался с делами клана в разговорах по телефону с Шаэ или Кеном, Тар бродил по городу и, возвращаясь, докладывал боссу о том, что может его заинтересовать: он нашел хороший ресторан на пятницу, с помощью обширной сети клана наладил кое-какие полезные знакомства, проследил приятеля Эйни до офисного здания в центре города и узнал, где тот работает и с кем.
– Хочешь, чтобы я позвонил в авиакомпанию и узнал, можно ли улететь раньше? – спросил Тар.
Хило потер переносицу и кивнул. Разница с жанлунским временем составляла семь часов, сейчас в Либоне начался вечер, зажигались фонари на улицах и лампы в коридоре отеля. Если они улетят завтра утром, то окажутся дома к концу дня.
– Поменяй рейс, – сказал он. – А потом поговорим с той парочкой. Перенесем ужин на сегодняшний вечер и все утрясем.
Когда они подходили к дому, Хило сказал:
– Оставайся в машине. Ты слишком пугающе выглядишь. – Тар негодующе засопел, и Хило добавил: – Ты выглядишь и ведешь себя как Кулак. Эйни всегда считала меня уличным забиякой, и если ты будешь стоять рядом как молчаливый оруженосец, это только все усложнит. Мне нужно уболтать эту парочку сладкими речами. – Хило вышел из машины и сунул голову в открытое окно. – Жди здесь. Я скоро вернусь, и поедем ужинать.
У входной двери Хило помедлил. Он Чуял, как внутри энергично двигается Эйни, а где-то чуть дальше присутствовало что-то маленькое и тихое, явно дремлющий ребенок. Степенца не было дома, видимо, он допоздна работал. В голове Хило зародилось подозрение. За несколько дней, проведенных в Либоне, он заметил, что люди обычно оставляют ворота и двери открытыми. Вместо того чтобы позвонить, он повернул дверную ручку. Дверь была не заперта, и Хило вошел.
Ему тут же бросились в глаза два чемодана и сложенная коляска в гостиной. Один чемодан был закрыт, другой распахнутым лежал на полу, наполовину заполненный детской одеждой, игрушечной обезьянкой и несколькими детскими книжками. Рядом валялась открытая сумочка Эйни, виднелись кошелек и паспорт. Хило затопила ледяная волна понимания. Эйни вышла из спальни с охапкой детских одеял, полотенец и пачкой подгузников. Увидев в коридоре Хило, она замерла.
– Сестра Эйни, – мягко произнес Хило. – Похоже, ты собираешься в поездку.
– Мы же встречаемся только завтра, – пролепетала Эйни.
Хило посмотрел на чемоданы и кучу вещей в ее руках.
– Ты берешь слишком много, если хочешь успеть к завтрашнему ужину. А где же твой приятель-иностранец?
Одеяла в руках Эйни затряслись.
– Вышел на минутку.
– Улаживает дела на работе, потому что вернетесь вы не скоро, – вставил Хило, его голос стал резче. – И куда вы собрались? Куда ты хочешь скрыться, не сказав мне, пока я тут дожидаюсь как дурак?
– Поезжай домой, Хило, – сказала Эйни с визгливыми нотками, зло и умоляюще. – Я специально не отвечала на твои письма, а ты все равно появился в моем доме без приглашения. Лорс не знает, что собой представляют клан и ты. Иначе ты никогда бы не убедил его вернуть моего сына на Кекон и воспитать из него убийцу. Да, именно так, одержимого нефритом убийцу, которому суждено умереть молодым, как его отцу и деду. И как тебе.
– Вот как ты отзываешься о своем муже и моем брате? И о моем отце, отдавшем жизнь за свою страну? Что с тобой случилось, Эйни?
Эйни положила вещи и выпрямилась. Она всегда была гордой и элегантной, как-никак бывшая танцовщица, и теперь, пытаясь вернуть тот статус, которым обладала, когда Хило был молодым Кулаком, а она – женой Колосса, подняла подбородок и посмотрела на Хило.
– Ты совсем не изменился, Хило. Всегда был в душе головорезом, высокомерным мальчишкой, одержимым нефритом и собственным эго. Тебе плевать на Нико, ты лишь хочешь превратить его в своего последователя. – Она громко выдохнула. – Ты знаешь, что в Эспении гражданским запретили владеть нефритом? Что другие страны, включая Степенланд, скорее всего, последуют этому примеру? Люди ассоциируют нефрит с военными, наемниками и бандитами. Ты таким собираешься вырастить моего сына? Нет, Хило. Ты меня не убедишь, что бы ни предлагал. Я хочу, чтобы Николас вырос степенцем, со степенскими друзьями и родственниками и степенским образованием. Я не хочу, чтобы он имел что-либо общее с тобой.
Хило на несколько секунд просто онемел, что случалось с ним нечасто. Он был настолько ошеломлен, словно его пырнули ножом в живот. Потом накатила обида, а с ней и злость.
– Поезжай домой к своим Кулакам и криминальным войнам, – сказала Эйни. – Я никогда не позволю Нико стать Зеленой костью. – Она попятилась на кухню и подняла трубку телефона, положив палец на наборный диск. Хило заметил взгляд, брошенный на стойку с кухонными ножами, находящуюся под рукой. – Уходи, или я вызову полицию. Она приедет через несколько минут. Ты иностранный турист и не имеешь влияния в этой стране, и если я скажу, что ты вломился в мой дом, тебя упекут в тюрьму.
– Дай мне увидеться с Нико, – сказал Хило. Палец Эйни набрал одну цифру. – Я уйду, – пообещал Хило, – но дай мне хотя бы увидеться с племянником.
На секунду признание поражения и обида в голосе Хило подействовали на Эйни. Она нажала на рычаг телефона. Но потом, словно вспомнив о решимости не уступать деверю, сжала губы и покачала головой.
Из детской донеслось хныканье Николаса:
– Ма-а-ам…
Эйни повернулась на звук и сделала два шага, и Хило метнулся с той скоростью, на какую способны только увешанные нефритом Зеленые кости. Он обхватил Эйни одной рукой, удерживая на месте, а другую ладонь приложил к ее спине и Сконцентрировался в одном резком рывке. Голова Эйни дернулась назад, ее затылок стукнул Хило в подбородок. Нефритовая энергия Хило ворвалась в Эйни с разрушительной силой металлического стержня. Она умерла беззвучно.
У Хило помутилось перед глазами. Он осел на колени на кухонный пол, по-прежнему сжимая Эйни почти в любовных объятьях. Энергия отдачи от смерти навалилась на него и отступила, оглушив и тряханув. Он прокусил губу, когда голова Эйни ударила его по зубам, и резкий привкус крови на языке вместе с пиликаньем телефонного гудка в ухе привели его в чувство. Он протянул руку и положил трубку на место. Потом поднялся вместе с Эйни и отнес ее на диван. Положил на подушки и отошел, вытирая пот со лба рукавом.
Мертвая Эйни не выглядела болезненно или неуклюже, только обмякшей, и Хило сложил ее руки на животе, так она выглядела совсем естественно. Хило вернулся на кухню и выпил воды прямо из крана. Потом оперся на стол и долгую минуту пялился на тело, лежащее на диване.
Она не страдала и не сопротивлялась, даже не почувствовала приближение смерти, и это лишь подтвердило, какой она была невежественной и высокомерной, не понимала свое положение и не предвидела, на что способна Зеленая кость, на что способен Хило, если его оскорбить. Он все время пытался пойти на компромисс, предлагал все разумные варианты, держал себя в руках – и все без толку.
