Она постоянно рвалась в бой, сгорала от нетерпения и желания тотчас же бросится по следу Венетри. Ее осаждали, говорили, что еще не время — они не готовы. Что любая стихийная попытка вторжения, продиктованная не холодным расчетом, а обуревавшими их эмоциями, будет обречена на провал. И обвинительные слова — это не ваш отец сидит за решеткой! — застывали в горле, потому что Алексия знала: в тюрьмах Венетри находятся их друзья. Такие же Скользящие, ставшие жертвой экспериментов Венетри. Жертвой их вечной, неутолимой жажды власти над всем и над вся.
Алексия понимала правоту Скользящих, но это ничуть не мешало ей мучиться бессонницей в редкие часы, отведенные сну.
В один из дней ей все-таки пришлось наведаться в Альграссу и рассказать Мири о том, что некоторое время здесь появляться она не будет. Служанка клятвенно заверила, что приглядит за домом и будет ждать их с сестрой возвращения, хотя в глазах ее читались десятки вопросов. Алексия ответит на них… когда-нибудь.
Мири попыталась рассказать о Кристофере — дескать, он приходил, и был встревожен сообщением о том, что обеих хозяек в прошлые ночи в Альграссе не было. Алексия остановила ее монолог — ни думать, ни говорить о несостоявшемся супруге ей не хотелось. Какова наглость — после всего, что ей пришлось пережить, после правды, которая обрушилась на нее словно лавина, Кристофер посмел явиться в ее дом! Дом, порог которого ему больше никогда не переступить.
За несколько мгновений до Слияния, которое они встречали втроем — Алексия, Абигайл и Мири, служанка спросила с надеждой, смешанной со страхом:
— Вы ведь вернетесь?
— Мы вернемся, и вернемся вместе с отцом.
Прежде, чем Слияние поглотило их, Алексия успела увидеть изумление в глазах Мири.
Отныне Алексия не хотела тратить больше ни минуты на Альграссу, пока ее отец не окажется на свободе. Прежний мир остался за гранью. Отныне Бездна — ее странный, пугающий дом.
Однажды ночью, когда Алексия возвращалась с утомительной тренировки с Рейнарой в свою спальню, из другой комнаты навстречу ей вышел Джувенел. Она скользнула взглядом по его лицу, по горящим на руках серебристым рунам, и в груди возник странный трепет, который привел в смущение ее саму.
— Как ты?
— Хорошо.
— Алексия, я… — Джувенел сделал шаг вперед, вдруг оказавшись так близко — на расстоянии ладони. — Я же чувствую, что между нами что-то изменилось, и не могу понять, почему. Ты избегаешь меня, отводишь взгляд, когда случайно сталкиваешься с моим… Я должен понять, что я сделал не так. Я должен это исправить. Я не хочу… не могу видеть тебя такой. Ты мучаешь меня…
Он говорил так страстно, так проникновенно… Сердце Алексии гулко билось в груди, горло враз пересохло.
— Если это из-за того, что я сказал тебе тогда… Про то, что к тебе чувствую… Извини. Я не хотел, чтобы ты отдалялась. И по-прежнему не хочу.
— Прости, Джувенел. Просто я… Меня предал мой любимый человек, и время сглаживает эту боль — и от предательства, и от ушедшей любви, — но очень медленно. Слишком медленно. Но хуже всего другое. Боюсь… Боюсь, я уже никогда и никому не смогу верить.
— Мне ты можешь доверять всегда.
Алексия помотала головой. Она видела боль, отразившуюся в глазах Джувенела — почти зеркальное отражение ее собственной. Знала, что эту боль причинила ему она. Но ничего не могла с этим поделать.
Тот, кто долгие годы назывался ее другом, а после — женихом, тот, кто шептал ей слова любви и говорил, что не может дождаться, когда она станет его женой, похитил ее отца — или же позволил другим это сделать, что его вины не умаляло. Каждый день видел ее мучения, ее бесконечные поиски, но ничего не сказал. Хотел использовать ее, чтобы расшифровать дневник, а после сочетаться с ней браком как ни в чем не бывало. Жить, запутавшись в паутине собственной лжи, и продолжать нашептывать ей на ухо нежные признания в любви.
Вера Алексии в людей пошатнулась, треснула, как хрупкое стекло. И она не знала, что способно это изменить.
Джувенел кивнул и развернулся, чтобы уйти. Остановился.
— Если ты когда-нибудь захочешь поговорить со мной, о чем-то поделиться… Если тебе нужно будет дружеское плечо — помни: я всегда рядом.
И ушел, оставив Алексию в одиночестве, с дрожащими от переполняющих ее эмоций руками.
На следующее утро Скользящие вновь собрались внизу, чтобы, позавтракав, приступить к тренировкам. Но этот день обычным не был… Алексия практиковалась в стихийной магии, зачаровывая на лету стрелы Харма, в нескольких шагах от схлестнувшихся в схватке на мечах Джувенела и Вецвольда, когда до ушей ее донесся жуткий грохот.
Стрела Харма, улетевшая в сторону, ударилась наконечником о каменную стену и упала на пол. Джувенел и Вецвольд, застыв на мгновение, почти синхронно бросились вперед, к источнику шума… и тут же были отброшены назад мощной взрывной волной.
Харм упал на колени, а потом и вовсе завалился набок, очевидно, пораженный парализующими чарами. Алексия, с расширившимися от ужаса глазами смотрела на каменную арку, где застыла… Шелана Вескерли.
Быть того не может.
Поодаль громила с серой кожей держал за плечи отчаянно вырывающуюся Рейнару. Дани и Эбби нигде не было видно, но на их помощь рассчитывать точно не приходилось.
Алексия едва успела вскинуть руки, как услышала низкое рычание. Волколак с черной шерстью, припадая на мощные лапы, крался к ней. Пасть оскалена, в глазах цвета крови — бесконтрольная ярость. Это Алексию не остановило. Но прежде, чем ей удалось наложить чары, руки свело судорогой — от кончиков пальцев до занывших плеч.
— Нет, милая, этого тебе сделать я не позволю, — пропела леди Вескерли.
Алексия поняла, что совершенно бессильна что-либо сделать — она могла лишь стоять и смотреть, внутри сгорая дотла от злости. Пять Скользящих и она сама оказались беспомощны, как дети! Но в глубине души Алексия понимала — виной тому эффект неожиданности.
А в голове, перемежая мысли, полные злости и разочарования, метались совершенно другие: как Шелане Вескерли удалось их найти? Как удалось пройти сквозь защищенную магией дверь? И… что она вообще здесь забыла?
Ответ пришел в тот момент, когда лезвие меча, вырванного из рук парализованного магией Вецвольда, уперлось в шею Алексии.
— Где Печать Силы? — прошипела леди Вескерли, крепко сжимая рукоять клинка.
Алексия похолодела. Значит, Шелана — одна из Венетри. Страшно представить, как глубоко пустили они корни в Альграссе. Но… откуда она знает о Печати Силы? Она поискала глазами Эбби, и снова не нашла. Это придало ей сил.
Вскинув подбородок, Алексия процедила:
— Не знаю. А даже бы знала, ни за что не сказала тебе.
Это было правдой — ведь в межпространстве Печать прятал Джувенел. Шелана это поняла, и вспышка разочарования в ее глазах сменилась яростью.
