Эвгар покачал головой. Провел рукой по моим волосам. Я представила, как он запускает пальцы в прическу, а потом разбивает окно моей головой и вышвыривает меня вниз.
— Как странно, ты действительно говоришь правду, — произнес он. — И кто же этот счастливец?
«Не смотри вправо и вниз», — напомнил внутренний голос с интонациями Тобби — да я и не собиралась врать.
— Борис Виттакер, — ответила я. — Как оказалось, мы с ним знакомы очень давно. Он спас мне жизнь… в свое время.
Неожиданно Эвгар рассмеялся и вдруг обнял меня, прижал к себе так крепко, что я едва могла дышать.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Это все объясняет… Скажи, — теплое дыхание ласково щекотало ухо, и я каким-то древним чутьем понимала, что меня готовы убить на месте, если я сделаю что-то не так. — Что еще ты знаешь о Борисе? Только правду, иначе я очень расстроюсь.
По спине проползла капля пота.
— Борис рассказал, что ты и Альфред совершили какой-то ритуал с его участием. Он не знает, какой именно — зато я знаю, — сказала я. Что ж, если Эвгар хочет правду, то скажем все, как есть. — Вы пересадили ему душу Альфреда. Обеспечили бессмертие великому некроманту.
Эвгар вновь рассмеялся и, осторожно отстранив меня, погладил по щеке. Ему нравилось ко мне прикасаться — я была живой, как он говорил вечером после бала. Ему хотелось дотронуться до живого. Так, чтобы не оттолкнули.
— Какая ты умница, Вера, — совершенно искренне ответил Эвгар. — Умница. Только идешь по неправильной дороге. Я сниму твое проклятие, милая. Все будет хорошо. Ты только не бойся.
— Да как ты его снимешь! — закричала я. Напряжение было слишком велико, и я все-таки утратила самообладание. — Ни дьявола ты не снимешь! Никто этого не сможет!
Кажется, у меня даже слезы брызнули. Эвгар понимающе покачал головой, взял меня за плечи и сжал руки.
— Проклятие снимает только тот, кто его наложил, — спокойно, словно разговаривая с ребенком, произнес он. — Альфред сделал одну вещь для меня, а я — для него. Он вырезал знаки на твоей спине, но ядро проклятия сковал я. Прими мое предложение — и я тебя избавлю от этой тяжести.
Откуда-то со стороны я услышала хруст и поняла: у меня подкосились ноги, и на правой туфле сломался каблучок. Если бы Эвгар не держал меня, то я бы упала.
— Боже мой… — выдохнула я. — Значит, это сделал ты…
— Я, — негромко откликнулся Эвгар.
Ощущение было таким, словно он со всей силы залепил мне пощечину: громкий звук, боль, вязкая тишина. Сердце гулко ударило, а затем пропустило удар.
— Зачем тебе убивать Бориса? — прошептала я. Почему-то именно это казалось важным, словно в скромном переплетчике таился ответ на все вопросы — ответ, которого я до сих пор не видела. — Зачем?
Эвгар улыбнулся и осторожно поцеловал меня в губы. Я не ответила на поцелуй — обмякла в его руках, будто кукла. Делай, что хочешь.
— Все детали плана нельзя раскрывать даже накануне победы, — ласково ответил он и снова провел кончиками пальцев по моему лицу. — Даже тебе. После коронации будет пир, а потом я хочу с тобой поговорить. Где мы это сделаем? В каземате или здесь?
— Какую вещь для тебя сделал Альфред? — ответила я вопросом на вопрос.
— В каземате или здесь? — с легким нажимом повторил Эвгар.
— Здесь, — прошептала я. Эвгар довольно улыбнулся и ответил:
— Я же говорю, ты умница. До вечера.
Коронация хаомийских государей проводилась в главном соборе столицы — громадный и подавляющий снаружи десятками своих башен и башенок, внутри он выглядел каменным садом с бесчисленными колоннами, балкончиками и цветными витражами. Меня доставили сюда в обществе молчаливых угрюмых офицеров в форме без знаков отличия, разместили в одном из балконов и, как я хотела надеяться, забыли. Я сидела на гладкой деревянной скамье, отполированной до зеркального блеска сотнями задов, и думала о том, что мой мир рухнул.
Дамьен служил вместилищем для души моего мужа.
Эвгар был создателем моего проклятия.
Я не знала, что со всем этим делать.
Постепенно собор заполнялся народом. Внизу были места для дворян и духовенства, балкончики занимали люди попроще: ученые, артефакторы, я даже узнала Жевьера Адо, модного писателя. На самом верху, там, где своды колонн рассыпались пригоршнями каменных листьев, уже сидели служки с белыми мешками. От мешков веяло отчетливым розовым ароматом — после коронации на нового государя высыпались алые лепестки.
Я надеялась, что все закончится быстро.
Наконец зазвучала торжественная музыка — Благодатный канон, и все собравшиеся встали со скамеек. Один из моих спутников взял меня под локоть и поставил на ноги: негоже отсиживать задницу, когда в здание входит новый государь. Я посмотрела вниз и увидела белую фигурку патриарха — тот двигался мелким шагом, неся в руках алую подушечку с зубастым обручем короны.
Меня в этот момент словно ударило молнией: я вспомнила об особенности этой короны. Водруженная на голову колдуна, она убивала его. Неужели Эвгар забыл об этом? Или подготовился? А как тут подготовишься, корону создали сильнейшие, непревзойденные артефакторы, и Эвгару при всей его дерзости не переплюнуть их.
Я растерялась окончательно. Патриарх поднялся по ступеням к мраморной статуе Господа нашего и, воздев подушечку с короной, провозгласил:
— Да возьмет ее достойнейший сын королевства, владыка и наследник владык! Да правит он долго!
Как и предписывалось традицией, Эвгар вошел в собор один, в полной тишине. Я смотрела, как он идет по проходу — спокойно, с гордо поднятой головой — и не могла понять, что чувствую. Мне одновременно было жаль этого несчастного мальчишку, который до сих пор был заперт в чулане — и в то же время я всем сердцем хотела, чтоб он надел корону и умер.
Мое проклятие навсегда останется со мной — ну и пусть.
Эвгар поднялся по ступеням к патриарху, и тот произнес:
— Кто ты?
— Эван, сын Пауля, внук Абрелия, владыка Хаомы, защитник людей, первый рыцарь, — отчетливо произнес Эвгар. Должно быть, он никогда не думал, что сможет стоять там в ожидании короны — и вот теперь стоял, и корона была рядом, и власть так и прыгала в руки.
Где был тот ключ от королевства, которым маленький Эван запер брата в чулане?
— Преклони колени перед Господом и детьми его, — патриарх сделал шаг в сторону, и Эвгар опустился на колени перед статуей и склонил голову. Несколько минут он молился, а затем, когда молитва закончилась, Эвгар поднял голову, и патриарх медленно и осторожно возложил на него корону.
Кажется, я перестала дышать.
Ничего не случилось. Абсолютно ничего. Эвгара не испепелила молния, он не свалился на пол в корчах, из-под золотого обруча не полилась кровь. Выждав несколько мгновений, Эвгар выпрямился и повернулся к народу, торжествующе улыбаясь. Он почти светился от счастья — ключ повернулся в замке, и дверь чулана распахнулась, выпуская зареванного мальчишку на свободу.
