Инга одарила его очаровательной улыбкой и ответила:
— Твои силы, колдун. Все, какие есть.
* * *
Альмир даже в лице не изменился. Похоже, он сразу понял, о чем пойдет разговор и был готов к такому повороту.
— Да, есть такой обряд, — сухо произнес он, словно речь шла не о передаче колдовских сил, а о чем-то примитивном и заурядном, вроде покупки спичек. — Обсудим детали.
Инга понимающе кивнула и махнула рукой. Когда ее помощники покинули гостиную, она вновь откинулась на спинку кресла и сказала:
— Слушаю. Чего ты хочешь?
— Ты дашь нерушимую клятву, что удалишь из Полины пыльцу, — сказал Альмир. Наследница бури утвердительно качнула головой, и колдун продолжал: — А потом, когда все кончится, ты откроешь врата в мой мир, и мы уйдем.
Он был прав. После всего этого нам на Земле делать нечего.
— Разумно, — с легкостью согласилась Инга. — От себя добавлю, что не причиню вам никакого зла, буду вас преследовать и никогда больше не потревожу. Я не пойду в ваш мир, а вы не пойдете в мой. Идет?
— Хорошо, — произнес Альмир. — Хорошо, я согласен.
С меня словно упала пелена: мне вдруг стало ясно, что именно он готов сделать ради меня, чем пожертвовать. Альмир понял, что я собираюсь сказать ему, и опередил:
— Даже не думай протестовать.
— Не надо, — промолвила я. — Альмир, это…
— Помолчи, — хмуро перебил колдун и вновь обернулся к Инге: — Я готов, наследница. С тебя клятва.
— Неужели ничего нельзя придумать? — прошептала я. — Совсем-совсем ничего? Как же ты будешь?
Альмир отмахнулся.
— Неважно, — откликнулся он, и его голос не дрогнул. — Совершенно не имеет значения. Главное, что ты будешь жить.
Он всегда меня спасал. Всегда. И наследница просчитала все правильно.
Я почувствовала, что пол уходит из-под ног, и вцепилась в руку Альмира, чтобы обрести опору. А Инга протянула к нам правую руку, и над ее ладонью заискрились золотистые огоньки — легкое, безобидное облачко, но я неведомым чутьем понимала, что оно может сжечь всех нас.
— Я, та, которая есть, с любым именем и обликом, но одной сутью, — нараспев промолвила наследница бури, и я услышала, как на улице зарокотал гром. — Даю слово крепкое и нерушимое в том, что избавлю Полину от пыльцы так, чтобы она была полностью здорова. И в том клянусь, что открою врата в другой мир и дам вам вернуться туда. И в том еще клянусь, что никогда не буду преследовать вас и вредить вам. Если же нарушу это слово, пусть клятва испепелит меня.
Раскат грома был таким, что все мы невольно вздрогнули. Инга сжала ладонь в кулак, и сияние огоньков угасло.
Альмир довольно кивнул.
— Что ж, меня это устраивает. Ты готова к обряду?
— Разумеется, — Инга обворожительно улыбнулась, и я взглянула ей в глаза и хмуро поинтересовалась:
— Зачем это тебе?
Наследница бури демонстративно завела глаза к потолку.
— Господи святый, ну ты и дура, Полина, — с презрительной усмешкой ответила она. — «Зачем это мне!» Да затем, чтоб всю жизнь в этом болоте не возиться. Я на невольничий рынок больше не хочу, а расклады разные бывают. И лишние силы мне не помешают.
В принципе, я не ошиблась. Через год честолюбивая и бескомпромиссная Инга Флокк будет ходить по кремлевским коридорам, никак не меньше.
Альмир тем временем закатал рукав рубашки, и я с ужасом увидела, во что превратилась его рука. Кожа на ней потемнела, а вены выступили настолько отчетливо, что руку можно было использовать как наглядное пособие для студентов-медиков. И сейчас в этих венах пульсировала явно не кровь — это было что-то серебристое, яростное и живое, готовое вырваться на волю.
— Начнем, — впервые за все это время голос наследницы бури дрогнул: не то от страха, не то от предвкушения грядущей власти и величия.
Они с Альмиром одновременно поднялись, шагнули навстречу друг другу и, помедлив, взялись за руки. Несколько мучительно долгих минут ничего не происходило, только дождь стучал по окнам. Но затем я увидела, как на руке Альмира от запястья до локтевого сгиба треснула кожа и выступила кровь — темная, почти черная, похожая на смолу.
Это было очень больно. Невыносимо. На мгновение я ощутила эту боль и с ужасом подумала: Господи, если Ты слышишь, дай ему сил. Помоги ему выстоять.
Колдун прикрыл глаза, и над его окровавленной рукой возник рой серебристых насекомых. Мелкие, издающие нервное вибрирующее гудение, они поднимались от трещин на коже и окутывали наследницу бури плотным облаком, медленно вливаясь в ее уши, ноздри и приоткрытый рот.
А за окнами тем временем разразился настоящий ураган, который сделал бы честь любому бразильскому сезону дождей. Деревья мотало ветром во все стороны, словно тряпки, потоки воды бились в стекло, и от вспышек молний было светло, словно в самый ясный полдень. Инга стояла, покачиваясь, погруженная в транс, ее голова моталась из стороны в сторону, и только рука Альмира не давала ей свалиться на пол. Вибрирующее гудение нарастало, а рой насекомых становился все гуще, пока не окутал колдуна и наследницу бури непроницаемым серебряным облаком.
Над домом прозвучал оглушительный раскат грома, и стало тихо. Ураган резко закончился, словно кто-то повернул рычажок и выключил его. Сверкающее облако стало медленно рассеиваться, и вскоре я увидела Альмира и Ингу — они по-прежнему крепко держались за руки, смотрели друг другу в глаза, и было ясно, что все закончилось.
Колдун, который держал в страхе весь свой мир, стал обычным человеком. Силы покинули его.
— Вот и все, — хрипло прошептала Инга. В ее голосе звучало торжество и радость. — Вот и все…
— Ты дала клятву, — таким же дрожащим хриплым шепотом откликнулся Альмир. — Ты дала клятву, наследница бури.
— Я помню, — кивнула Инга, и по ее щекам медленно заструились слезы. На мгновение она стала похожа не на яростную фурию, а на юную девушку, получившую лучший подарок в своей жизни или приглашенную на бал к королю. — Я все помню, и я все сделаю. Завтра утром.
Лицо Альмира дрогнуло, и я не сразу поняла, что он улыбается. Это была легкая, счастливая улыбка, совершенно неуместная здесь и сейчас.
— Хорошо, — мягко произнес он. — Заночуем у тебя.
Инга кивнула. Казалось, она сходит с ума от счастья.
— Разумеется, — ответила наследница бури. — Мой дом — ваш дом.
Глава 12. Пещера
Нас разместили в гостевой спальне на втором этаже, и эта комната по богатству обстановки практически не отличалась от комнат во дворце его величества. Инга, судя по всему, знала толк в красивых и дорогих вещах и не собиралась от них отказываться. Дорвалась, как говорится, до простого человеческого счастья.
