Бенволио: Да! Видно лишь в мечтах любовь сладка, На деле же – тирански-жестока.
Ромео: Увы! Любовь – слепая, говорят, Но и без глаз дорогу к цели видит.
Завершается сцена Брайана Андерсона и Джейсона Митчума из «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Я не устаю удивляться тому, как спокойно все на сцене, как размеренно и тихо. Только актеры движутся среди декораций, перед замершей аудиторией.
За сценой же царит хаос. Но я не жалуюсь. Несмотря на непрерывную суматоху за кулисами, показательное выступление проходит отлично, и мне нравится безумие последних минут перед выходом на сцену.
В женской раздевалке я перешагиваю через кучи плащей 50-х годов и средневековых платьев в поисках галстука. Я замечаю, что он торчит из-под чьего-то фиолетового лифчика. Я вытягиваю галстук и спешу к двери. Но не успеваю я до нее дойти, как случайный взгляд в зеркало вынуждает меня остановиться.
Дженна Чоу, она же моя Линда Ломан, приглаживает волосы, явно не замечая, что у нее только с одной стороны приклеены ресницы.
– Дженна, – прошипела я, и она посмотрела на меня. – Проверь свои глаза. Там кое-чего не хватает.
– Обожемой, – ахает она и шарит в поисках косметички.
Я вылетаю из комнаты и ныряю в гримерку дальше по коридору. Тут полнейший бардак. Так как все остальные сцены уже сыграны, актеры из них начали прикладываться к напиткам, которые во флягах тайком протащили некоторые ребята, и все они одеты в безумное разнообразие наполовину снятых костюмов и со сценическим гримом. Я быстро нахожу глазами Кейси Марковитц в углу – она бормочет себе под нос, репетируя свои реплики.
– Кейси, держи. – Я передаю галстук ей. Она в костюме, волосы спрятаны под шляпой. Она хватает галстук, не прерывая реплику. – Тебе помочь его надеть? – спрашиваю я, произнеся слоги так быстро, что они слиплись в одно слово.
– Не-а. – Она легким жестом набрасывает его на шею и завязывает идеальный узел.
У меня нет времени удивляться, так как до моего плеча дотронулся помощник по реквизиту.
– Портфель для сцены, – говорит он, запыхавшись. Это невысокий Эндрю Мета, десятиклассник.
Я жду, пока он доведет мысль до конца.
– И что? – выпаливаю я, когда понимаю, что он не собирается продолжать.
– Его нет на реквизитном столе.
Я вздыхаю. «Конечно, нет».
– Проверь в мужской раздевалке. Тайлер его вечно забывает положить на место.
Эндрю убегает, а я вижу Оуэна у двери. Он нервно теребит воротничок, что меня смешит.
– Нужна помощь? – дразню я ласково, вставая рядом и протягивая пальцы к галстуку, который он умудрился запутать во что-то совсем не похожее на галстучный узел.
Он избегает моего взгляда.
– Э-э, спасибо. – Он поправляет манжеты, будто едва может устоять на месте, пока я налаживаю дело с галстуком.
– Ты отлично выступишь, – уверяю я его, узнавая типичные проявления сценической паники. Я начинаю завязывать узел и вижу, что теперь Оуэн смотрит на меня сверху – кажется, я раньше не обращала внимание на то, что он ростом больше ста восьмидесяти сантиметров, намного выше меня – с отвлеченной, совсем не убедительной улыбкой на лице.
– Мы отлично выступим, вся труппа. Ты невероятно хорошо поработала над этой сценой.
Я чувствую, как по телу разливается тепло, но сосредотачиваюсь на том, чтобы расправить кончики галстука.
– Кстати, а ты видел Уилла?
Он снова отводит глаза.
– Он сказал, что может чуть опоздать.
– Что? – Я замираю с руками на галстуке. Уилл мне не сказал, что опоздает. И снова я слышу в голове зловредный голосок, убеждающей меня быть спокойной девушкой, но теперь все-таки речь не о поездке в пиццерию. – Это же итоговое представление. Это типа важно…
Оуэн протягивает руку к воротнику и кладет ее поверх моей. Он нежно стискивает мои пальцы. На его запястье знакомые пятнышки синих чернил, и хоть он и в костюме, я знаю, что его блокнот и ручка неподалеку. Эта мысль почему-то меня успокаивает. Когда я поднимаю глаза, он уже смотрит на меня.
– Он знает. Не беспокойся о нем, – говорит он деликатно. – Выступление пройдет идеально.
Его рука все еще накрывает мою, и мне стоит отнять ее, но мне сложно вспомнить, почему мне нравится Уилл, а не Оуэн. Я потираю пятнышко на его запястье.
– Тебя что, не научили пользоваться ручкой?
Он моргает, а потом находит глазами синее пятнышко, которое я безуспешно пытаюсь оттереть.
– Я слишком сильно нажимаю на них, – говорит он шепотом. Он не убирает свою руку. – Если хочешь, я пойду его отмою.
– Нет, мне оно нравится, – говорю я, но не перестаю водить большим пальцем по его запястью. Откуда-то издалека через стену доносится всплеск аплодисментов предыдущей сцене. Я опускаю руку. – Это наш сигнал.
Глаза Оуэна вспыхивают, будто он только что вспомнил, где находится.
– Точно.
Я тороплю его к правой лестнице к сцене, потом оглядываю комнату в поисках других актеров труппы на случай, если они замешкались. Никого нет, и я сама пробираюсь за кулисы, замечая, что теперь кончики моих пальцев подкрашены голубым. Я улыбаюсь, несмотря на то, что грудь сжимает смесь радостного возбуждения и нервозности, которая предшествует каждому представлению.
Мои актеры выстроились за кулисами, и я смотрю на них, на Тайлера с портфелем. Выглядывая из-за кулис, я смотрю в зал. Но софиты горят, и я только могу различить первые ряды. Я всматриваюсь в лица новичков из театрального кружка, гордых бабушек и дедушек и нескольких учителей.
Но я нигде не вижу Уилла.
Борясь с разочарованием, я снова фокусируюсь на сцене.
– Назови имя Вилли Ломана, посмотри, что будет!.. Вилли Ломан – известная личность! – провозглашает Тайлер с отчаянной, показной смелостью.
– Ладно, пап, – миролюбиво отвечает Оуэн.
Кто-то чихает в одном из первых рядов, и я резко поворачиваю голову на звук и вижу в зале сгорающего со стыда аллергика-девятиклассника, сидящего рядом с… Роуз?
Она сидит одна, Эрин не видать, и она выглядит возмутительно хорошо для женщины на восьмом месяце беременности. Волосы ее собраны в аккуратный пучок, и она надела те длинные серьги, которые никогда не надевает с Эрин, и платье с длинным рукавом, которое подчеркивает, как мало веса она набрала.
