— Я? — охотно откликнулась она не менее сварливым тоном. — На твоем хвосте? Да с чего ты взял? Очень мне нужен твой паршивый рыжий хвост. У меня своих хватает, девать некуда. Развелось здесь всяких хвостов кругом, ни тебе лечь, ни тебе сесть удобно.
— Ты бы лучше за дорогой следила, — обиженно заворчал красный дракон, поднося кончик хвоста к самым глазам (чего она там говорила про рыжий?), — а то опять какого-нибудь рыцаря прошляпим, пропустим в святая святых.
Манша, как всякая уважающая себя дракониха, была особой благовоспитанной и долго ссориться не умела и не любила. Выдохнув накопившуюся усталость и досаду (тихо вспыхнул у обочины дороги куст бузины, зашипел, загорелся, потрескивая), она примирительно обратилась к Изерпу:
— Нынче каждая зараза в рыцари норовит податься. И все туда же норовит: отдай мне реликвию! прочь с дороги! пшла вон, тварь болотная, не то зарублю! хвосты поотрываю… Ни одного приличного паладина нет.
Изерп с готовностью поддержал подружку:
— Ага-ага. Вот раньше бывало — и «будьте любезны», и «извините, пожалуйста», и все, что положено по этикету, обязательно услышишь, пока до рукоприкладства дойдет.
— А теперь даже скучно, — пожаловалась Манша. — У меня от этого изжога появляется. Около своей пещеры такой беспорядок развела: что ни день, то что-нибудь горит.
Они снова надолго замолчали, печально уткнув носы в передние лапы.
Однако совершенно неожиданно события получили самый непредвиденный оборот. Из леса показался их старый знакомый Ушлаф. Это был молодой, полный сил дракон, давно уже достигший совершеннолетия. Он приходился Манше и Изерпу троюродным кузеном, а потому не слишком сильно походил на них. Ушлаф был из тех драконов, что большую часть жизни проводят в воде. Оттого тело его было больше похоже на змеиное, размеры еще внушительнее, чем у юных охранников, яркого желтого цвета глаза выглядели круглее и прозрачнее.
— Ну и дела, ну и дела! — возбужденно заговорил он еще издалека. — Плохие новости, братцы! Сегодня утром, купаясь в собственной реке, я нарвался на неприятности. Какая-то допотопная тварь, причем не из здешних — я это наверняка знаю, — так пребольно мне вжарила! Бок печет, не то слово.
— Ты что?! — выдохнул Изерп.
— Не может быть! — изумилась Манша.
Ушлаф на треть своей великолепной длины высунулся из зарослей и чуть ли не с гордостью продемонстрировал свежую рану. Впрочем, мужчину украшают шрамы — а речной дракон был отъявленным донжуаном и уже предвкушал, насколько возрастет его популярность через пару недель, когда рана, нанесенная пришлым собратом, зарубцуется.
— Оно, конечно, заживет, — заметил он небрежно. — Но что обидно: охотилась-то эта гадина на моей территории. Только-только я себе добычу приметил, только подкрался, а тут, откуда ни возьмись, как гаркнет. До сих пор в ушах звенит. А огонь у нее будет посерьезнее, чем у нас с вами. И пасть такая длинная, трубочкой вытянута, — какая-то особенная система.
— У-у-у, — посочувствовал Изерп. — Так тебе тоже перекусить не посчастливилось?
Манша предпочитала вникать в корень проблемы.
— Ну что ты все о еде да о еде? — укорила она своего собрата. — Тут произошло событие крупного масштаба: в наших краях объявился какой-то изверг, возможно даже маньяк. Не ровен час, он и до нас с тобой доберется. Воображаешь, что тогда будет? Мы ведь еще маленькие и совсем не такие опытные, как Ушлаф. — И драконша кокетливо улыбнулась пострадавшему кузену.
Мужественная фигура Ушлафа давно привлекала ее.
— Да брось ерунду городить! — взвыл Изерп. — На что мы, такие зеленые, нужны этой матерой зверюге?
— Вечно ты, Изерп, опасность недооцениваешь, как будто вчера из яйца вылез. Вот ты — такой молодой — самый что ни на есть подходящий: мясо у тебя нежное, косточки хрустящие, хрящичков упругих целая куча.
— Ой, как ты вкусно рассказываешь… — мечтательно прошипел рыжий. — Щ-щас-с-с бы какого-нибудь рыцарька завалящ-щ-щего или, на худой конец, кобылку его.
— Стоп, стоп! — прервал их гастрономические экскурсы Ушлаф. — Вы слегка отвлеклись от основной темы. Я чего сюда приполз-то: придется вам вторую смену у святилища отдежурить. Как говорится, дико пардонирую, но по скорбному состоянию здоровья я нынче в отпуске. Так что до скорого.
— Погоди, это как же получается? — возмутился Изерп. — Нам теперь что, голодными до утра сидеть?
— И в прятки не поиграешь, — разочарованно протянула Манша.
Над поляной пронеслась и застыла огромная черная тень. Все трое, как по команде, обернулись в ту сторону и застыли в почтительном молчании. Над ними покачивалась исполинская голова, увенчанная пышным зеленым гребнем. Правда, от старости он был уже слегка выцветшим, но ослепительная улыбка обнажала все еще великолепные зубы: Аферта, одна из самых авторитетных в округе драконш, явилась на шум, доносившийся со стороны святилища.
— Совесть у вас есть? — строго вопросила она. — А ну прекратите болтовню! Расшипелись на всю округу, за версту слышно. Вам доверено ответственное дело — святыню охранять, а вы чем занимаетесь? На тебя, Ушлаф, я вообще смотреть не хочу. В твоем возрасте влазить в потасовки с родственниками уже неприлично. Надо же было так расцарапаться и обжечься.
— Аферта, — заволновался рыжий дракончик, — Аферта, рассуди нас, ты самая мудрая!
— Да, скажи, как нам быть? — поддержала его Манша. — Нам теперь страшно сидеть здесь в одиночку, без взрослых.
— Тиш-ш-ше, тиш-ш-ше, — успокоила их драконша. — Только не голосите, я не глухая. — Она выползла на площадку перед святилищем, и оно сразу стало маленьким и хрупким, а площадка — тесной. Аферта была ослепительна. Не зря же она в молодости дюжинами разбивала драконьи сердца. — В чем дело?
— Плохие новости, Аферта, — нажаловался Ушлаф. — У нас в лесу появился какой-то чужак, заявляет свои права на нашу территорию. Это с ним мне пришлось подраться. Едва ноги унес.
Величественная драконша грозно сверкнула глазами. Захватчиков она не любила, чужаков не боялась. Правда, на старости лет была подслеповата и глуховата, но при таких размерах это были уже не ее проблемы. Однако на сей раз она казалась слегка озадаченной.
— Такой приземистый, — уточнила драконша, — плоскоголовый и ужасно неприятно пахнет? К тому же либо невоспитанный, либо постоянно чем-то недовольный: ревет надсадно без передышки?
— Когда я с ним встретился, он сидел тихо, — протянул с сомнением речной дракон. — А то бы я его первым заметил. Но в остальном совпадает.
— Дело в том, детки, что этот полосатый пижон — совершенно ручной, я в этом убедилась лично. Сегодня, как обычно пополудни, сижу в засаде у моста, выжидаю какой-нибудь неосторожной упитанной человечинки и вижу — крадутся два каких-то проходимца. Смешные такие, все что-то друг другу рассказывают, а сами по сторонам озираются, — видать, не здешние. Мостом заинтересовались, трогают, ковыряют, как дети малые, — побежали даже на него снизу глазеть. Ну, думаю я, сейчас и пообедаю иноземцами: от них еще так завлекательно пахнет. Как вдруг один вскарабкался обратно на мост и давай руками махать в сторону леса.
