— У этого мальчишки сейчас приступ морской болезни, — проворчал капитан.
— Тогда вышвырните его за борт… Это судно не является плавучим госпиталем, как я понимаю? — фыркнул карлик.
— Но у него все же есть мышцы на костях, — попытался оправдаться Кросби.
Поулкат снова рассмеялся. Он принялся ощупывать Джерри, словно имел дело с животным, отправляемым на бойню.
— Этот подойдет. Из него можно будет сделать матроса, пригодного для работы на судне. Но другой, настоящий воробей…
Схватив Гиба за плечо, он сильно потряс его.
— Вы говорите мышцы, Кросби? Ха-ха-ха! Здесь нет мышц даже на один глоток акулам! Ничего, кроме костей! И он выглядит таким хрупким, словно стеклянная статуэтка!
На лице малыша Поулката появилось выражение, характерное для жестокого стервятника. Он ущипнул мальчугана за плечо, потом за спину.
— Видите, Кросби, стоит мне ущипнуть его сильнее, и он погаснет, словно свечка!
Он схватил мальчугана за шею, и его ногти глубоко вонзились в юную плоть.
Мальчуган вскрикнул и заплакал. Но в этот же момент он выскользнул из хватки негодяя, которого удар швырнул на стенку каюты с такой силой, что его голова загудела, как пустой котел.
— Только прикоснитесь еще раз к моему брату, — заорал Джерри, готовясь к очередному прыжку. Но Кросби нанес ему молниеносный удар кулаком, бросившим юношу на пол.
— Я должен забить их до смерти, сэр? — прорычал он.
— Никто не забивает до смерти фунты стерлингов, — прошипел Поулкат, пытаясь со стоном подняться на ноги. — Заприте их в надежную камеру. Да, конечно, поскольку на судне нет ничего подобного, их нужно будет отвести в трюм, надев кандалы на руки и на ноги, чтобы у них снова не появилось желание портить настроение честным людям.
Кросби пролаял приказ. Квартермейстер, тоже могучий мужчина, увел из каюты мальчишек, прикованных друг к другу наручниками.
Тихая ночь опустилась на поверхность моря желтовато-зеленого цвета, невысокие волны обрамлялись яркими язычками пламени. Вдали мигали огни прожекторов. Золотой серп луны поднимался над прибрежными скалами, расплывавшимися в туманной дымке.
Высокая труба «Хока» рассыпала красные искры, тогда как паруса на длинных реях гудели, наполненные ночным ветром.
Кросби пригласил мистера Поулката к столу. Гость с подбитым глазом и рассеченной губой был крайне раздражен. Он немного утешился, отхлебнув горячего грога, но не преставал поносить капитана, так что у того зачесались кулаки проучить этого негодяя, единственным достоинством которого были полные карманы денег. Ему все же удалось справиться с этим опасным желанием, и он заставил себя улыбаться словам мистера Поулката, оскорблявшего его так, как ему еще никогда не приходилось переносить за всю его карьеру.
Бюрк стоял за рулем. Он был доволен, так как заковал в цепи двух мальчишек, сопроводив эту процедуру несколькими оплеухами, так как считал своим долгом научить их вежливости.
— Это начало вашего обучения, — заявил он со зловещей ухмылкой.
Юноши промолчали, не совсем поняв смысл этой странной угрозы. И рядом с ними не оказалось никого, кто бы смог объяснить им, в чем тут дело.
* * *
Закоулок трюма, служивший карцером, оказался низким и мрачным. Между бимсами сочилась вода, и было жарко, как в аду, поскольку вплотную к карцеру находилась котельная. Джерри несколько раз почувствовал, как его кто-то дернул за волосы. Крыса, чтоб ей провалиться! Но он ничего не сказал своему младшему брату, чтобы не пугать его еще больше. Правда, Гиб все равно непрерывно рыдал, почти не слушая утешений брата.
— Лучше бы мы остались в Барнсе, — жаловался он. — И зачем только ты, Джерри, решил вернуться в этот зловещий Лондон? Там нас ждали одни неприятности.
— Ладно, Гиб, перестань плакать, — сказал Джерри, пытаясь успокоить малыша. — Прежде всего, не нужно отчаиваться. Ты разве забыл, как плохо нам было в приюте?
Приют в Барнсе действительно оказался настоящим адом для двух несчастных мальчуганов. Их кормили там всякой дрянью, а обращались с ними разве что немногим лучше, чем в самой страшной из тюрем.
Тем не менее там они не были полностью лишены слов утешения и ободрения. Поблизости от приюта находилось большое аббатство Сент-Альбан, влияние которого распространялось на окрестности, включая приют. И дирекция не решалась запретить посещения приюта добродетельным отцам-католикам.
С 1830 года английское правительство не хотело открыто проявлять враждебность по отношению к католической церкви, продолжая всячески противодействовать ей неявным образом.
Однажды среди воспитателей приюта стали распространяться слухи, в которых утверждалось, что приют в Барнсе скоро будет закрыт, а его несчастные воспитанники будут переведены в государственные интернаты, находящиеся на севере страны.
Эта новость оказалась катастрофой для Джерри и Гиба. Семья Корбеттов всегда принадлежала к числу сторонников римской католической церкви; даже статуя на носу парусника Ли Корбетта изображала Матерь Божью, а само судно носило имя святого Петра, покровителя моряков.
Убежали из приюта не только Джерри и Гиб. Стараясь не ставить в известность дирекцию, энергичный отец Макферсон помог перебраться в Сент-Альбан многим обитателям приюта.
Джерри и Гиб никому никогда не рассказывали об отце Макферсоне даже под угрозой пытки с помощью раскаленной добела вилки.
Тетушка Эмили, на помощь которой они так надеялись, когда перебрались в Лондон, разумеется, жалела своих племянников. К несчастью, получилось так, что она связала свою судьбу с Недом Кросби… Таким образом, бедные дети оказались в лапах негодяя, который немедленно постарался заработать деньги на несчастных сиротах.
— Будем держаться! — заключил Джерри. — Я никогда не поверю, что добрый отец Макферсон забыл нас. Уверен, он скоро появится.
* * *
Разумеется, Джерри сразу успокоился бы, если именно в этот момент смог увидеть, что происходило в жаркой каюте шхуны «Си Галл».
Капитан Тул дружески беседовал в своей каюте с отцом Макферсоном, при этом он курил трубку с отличным контрабандным голландским табаком.
— Я хорошо знаю Калтропа, заместителя лейтенанта портовой инспекции, — заметил отец Макферсон. — Это усердный прихожанин, постоянный посетитель часовни нашего аббатства. Впрочем, если бы он не был столь пылким католиком, он в настоящее время занимал бы гораздо более важную должность, чем простой инспектор портовой полиции. Тем не менее он пользуется уважением коммодора сэра Уилферса и, соответственно…
Когда заходит разговор про дьявола, не стоит удивляться, что появляется его хвост.
В этом случае роль дьявола досталась человеку, вошедшему в каюту — разумеется, предварительно постучавшись, — и который немедленно потребовал свою долю табака.
