Он вышел на большую, зеленую площадь, на противоположной стороне виднелись магазины и большие дома. В одном располагалось кафе, призывно поблескивая ярко освещенными окнами. «Отлично, — подумал Рафаэль. — Самое время выпить чашку горячего чая. А заодно и поесть, к примеру, заказать знаменитую английскую яичницу с беконом». Яиц на «Полярной звезде» не было, как, естественно, и бекона. Он дождался просвета в плотном потоке машин, перебежал улицу с односторонним движением, ступив на тротуар перед большим административным зданием. К дверям вели ступеньки, на которых мужчина укрывался от дождя, хорошо одетый мужчина в темном пальто и черной шляпе. Рафаэль как раз смотрел в его сторону, когда очередная молния прорезала небо. И без труда разглядел его лицо, благо разделяли их какие-то два метра.
Громыхнул гром, и Рафаэль прижался к каменной стене здания, уткнувшись носом в грубую, влажную поверхность.
Это лицо! Он знал это лицо… хорошо знал. Но не по Англии, не по Саутгемптону. Рафаэль видел его по другую сторону Атлантики, в теплой латиноамериканской стране. Неужели это мог быть он?
Рафаэль медленно повернул голову, по-прежнему прижимаясь к стене, словно боялся, что ноги подломятся и он упадет на мокрый асфальт. Мужчина по-прежнему стоял у дверей, глядя на улицу, не обращая ни малейшего внимания на матроса.
Нет, сомнений быть не могло. Такой профиль забыть невозможно. Крючковатый нос, под ним узкая полоска усов. Он, безусловно он.
Рафаэль оторвался от стены, лишь когда мужчина тронулся с места. Быстрым шагом спустился по ступенькам, чтобы как можно скорее преодолеть короткую дистанцию до открытой дверцы черного лимузина.
Дверца тут же за ним и захлопнулась, и какие-то мгновения Рафаэль таращился на мокрое стекло, за которым в тепле и уюте кожаного салона сидел майор Хосе де Лайглесия и просматривал какой-то буклет в красно-желтой обложке.
А потом он уехал. Лимузин плавно тронулся с места и растворился в транспортном потоке. Рафаэль тупо смотрел вслед, не замечая дождя, не видя ничего, кроме лица человека, которого люто ненавидел.
Что он тут делал? Куда направился? Почему более не занимается грязными делишками в Парагвае? О, как же ему хотелось знать ответы на эти вопросы.
Выходил де Лайглесия из этого здания? Скорее всего, потому что он стоял под козырьком, дожидаясь своего автомобиля. Рафаэль вгляделся в надпись над дверью. «САУТ ВЕСТЕРН ХАУЗ», чуть ниже — «КУНАРД». Мореходная компания? Разумеется, Саутгемптон — морской порт, возможно, здесь эта компания и зарегистрирована. Он поднялся по ступеням, вошел в холл. В глаза сразу бросился рекламный щит с огромной цветной фотографией океанского лайнера «КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА ВТОРАЯ».
Рядом со щитом на стойке лежали рекламные буклеты Один из них — красно-желтый.
Распространялись буклеты бесплатно. Рафаэль медленно подошел к стойке, мокрый, продрогший, с бешено бьющимся сердцем. Последнее не радовало. Врач в Барселоне сказал, что сердце у него больное, ему нельзя перенапрягаться, следует избегать стрессовых ситуаций. Сильное сердцебиение пугало, он шел, осторожно, едва передвигая ноги, словно ступал по льду. Взял один из красно-желтых буклетов, сунул в карман, повернулся и еще медленнее направился к двери.
Рядом находился паб. Рафаэль потащился к нему, прижимая руку к груди, словно стараясь удержать сердце на положенном ему месте. Бармен налил пинту пива, Рафаэль положил монеты на деревянную стойку и отнес кружку на пустой столик у камина. Вытащил из внутреннего кармана пузырек с таблетками, вытряхнул три на ладонь, сунул в рот, запил пивом. Откинулся на спинку, закрыл глаза, дожидаясь, пока сердце утихомирится и вернется к привычному ритму.
Только после этого достал буклет из кармана и положил перед собой.
«МИРОВОЙ КРУИЗ „КЕ-2“, — прочитал он на обложке. Внутри он нашел фотографии далеких мест. Текст был на английском, поэтому Рафаэль и не пытался его прочесть. Что это значит? Лайглесия, этот кусок дерьма, решил отправиться в кругосветное путешествие? Невозможно. Он всего лишь наемник, шакал, выполняющий чьи-то указания. Значит, его сюда послали? Если так, то кто? Рафаэлю очень хотелось это узнать. Ему вообще хотелось знать как можно больше о майоре Хосе де Лайглесии, который в сопровождении солдат темной ночью ворвался в дом его отца. Ударом приклада отца уложили на пол, следующий достался Рафаэлю, который попытался остановить их, потом выдернули из кровати кричащую мать, вытащили на улицу и бросили в кузов грузовика. Это все, что помнил Рафаэль, потому что потом он отключился.
Родителей он больше не увидел. Они ушли, исчезли, словно их никогда и не было. Его отец был известным адвокатом в Вильяррике, поэтому, собственно, за ним и пришли. Рафаэль их совершенно не интересовал. Разве что майору де Лайглесии нравилось бить его тяжелой палкой. И он лично прихватывал яйца Рафаэля „крокодильчиками“, включал электрический ток и смеялся до слез, глядя, как тот бьется в мучениях. Через несколько месяцев эти забавы майору наскучили, и Рафаэля освободили, потому что он не представлял угрозы для государства.
Возможно, этим они допустили ошибку. Возможно, теперь он мог им отомстить. Нарушить планы Лайглесии и его хозяев. Он не мог знать этого наверняка, но не сомневался в том, что кое-кого заинтересуют имеющиеся у него сведения. Хотя бы человека, которого он встретил на митинге в Лондоне, который пообещал что-то узнать о родителях Рафаэля. До сих пор узнать ничего не удалось, но человек этот говорил Рафаэлю, что он не теряет надежды. Звали этого человека Леандро Диас, и листок с его телефонным номером лежал в бумажнике. Рафаэль выгреб из кармана всю мелочь и подошел к телефону-автомату, расположенному рядом с туалетом. Возможно, появление майора в Саутгемптоне ничего не значило, но он полагал, что Диас должен об этом знать.
Сообщение Диаса, похоже, заинтересовало, но он куда-то торопился и пообещал перезвонить. Рафаэль продиктовал ему телефонный номер бара и вернулся к своему столику. Допил первую кружку, потом вторую. Съел холодную сосиску, потому что проголодался, пожалел об этом, как только она оказалась в желудке. Странная какая-то еда у этих англичан. Телефон зазвонил только через час. Бармен взял трубку, послушал, потом положил ее на стойку, оглядел зал.
— Просят подойти к телефону Рафаэля Виара.
— Это меня, спасибо, благодарю вас. Леандро Диас затараторил на испанском:
— Вы сможете приехать в Лондон? Сейчас, этим вечером?
— Разумеется, поэтому я вам и позвонил. Куда я должен приехать?
— В паб „Синие столбы“. Его очень легко найти. Свернете с Шафтесбюри-авеню на Руперт-стрит и сразу увидите маленький переулок, который называется Руперт-корт. Все понятно?
— Да. Нет проблем. Выеду ближайшим поездом.
— Отлично. Буду вас ждать.
Оказавшись в теплом купе поезда, Рафаэль сразу же задремал от усталости и напряжения последних часов. Но отдохнуть не удалось. Ему снилось, что он в тюрьме Эмбоскада и сержант бьет его девятихвостой плеткой со свинцовыми шариками на конце. Его этой плеткой никогда не стегали, но он видел результат такой порки на других. И больше всего на свете боялся этой экзекуции. И уже на свободе, особенно, если он уставал, ему снилось, как его безжалостно секут. И когда поезд подошел к перрону вокзала Виктории, Рафаэль взмок от пота. Из вагона он вышел последним.
