Враждебный вихрь охватил их обоих. Боннён схватил Сукджон. Опаловая заколка бинё[12] покатилась по полу, попалась под ногу Боннёна и разлетелась на части. Сукджон, терпя жестокие побои, не издала ни малейшего стона.
— Ай-гу-у! Да что же это! — В комнату вбежала дрожащая няня и схватила Боннёна за руку. Но тот с силой отбросил ее назад.
Вбежал задыхающийся и по-прежнему державший колчан Соквон. Он упустил Ука и был бледен от страха перед Боннёном:
— Г-го-господин… я… я… — словно предвидя свою смерть, пролепетал Соквон.
Окровавленный Боннён выбежал к нему из комнаты:
— Соквон! Щ-щенок! Схватил подлеца?!
— Да я… да он… в… в лес у-убежал.
— Сукин сын! — разгневанный Боннён тяжелым кулачищем со всего маха ударил Соквона.
— Ай-гу-у! — Соквон, распластавшись на полу, закорчился так, как будто ему сломали спину.
— Ух, я его! Эта трехногая псина далеко не уйдет. Да я сию же минуту схвачу и вспорю ему брюхо! Не усну, пока не увижу его крови! — заорал Боннён и с ножом в руках выбежал из дому.
— Госпожа! Боже ты мой! Госпожа! Да что ж это такое-то? — няня, обливаясь слезами, обняла лежащую без сознания Сукджон.
Пока Боннён, словно бешеная собака, бегал по лесу, размахивая ножом, Сукджон пришла в себя и, чтобы навсегда покончить со своими страданиями, выпила мышьяк. На помощь с лекарством из аптеки прибежал Бондже, но яд уже разошелся по всему телу, и спасти Сукджон было невозможно.
— Всю семью погубил, зверюга! — с глубокой горечью в голосе выдавил аптекарь.
— Милостивый господин, спасите! Спасите нашу бедную госпожу!
Но сколько няня ни причитала, сколько ни плакала, Бондже лишь удрученно молчал, покачивая головой.
На рассвете следующего дня, тяжело дыша, словно опьянев от крови, вернулся Боннён. Забросив в сарай окровавленный нож, завалился в боковую комнату[13] и захрапел. В доме было все перевернуто, а он спал, как ни в чем не бывало.
Когда утренняя туманная белизна осветила окна дома, душа Сукджон отлетела в мир иной. Опасаясь ненужных слухов, ее похоронили тайно. Но слухи все-таки разлетелись по всей округе и достигли Хамяна, откуда срочно приехали старшие братья Сукджон в сопровождении слуг. Боннён, почувствовав близость возмездия, трусливо скрылся в горах Андвисан. Братья Сукджон выкопали тело и, взвалив его на спину, пришли в дом Бондже, возмущенно требуя выдать им Боннёна.
В ту же ночь Боннён тайно пробрался в дом Бондже, взял у него денег на дорогу и покинул Тонён.
Джи СоквонТихо моросил мелкий дождь.
Джи Соквон, завернувшись в дождевую накидку, проходил мимо давно покинутого дома Боннёна и вдруг наткнулся на растерянно стоявшего мальчика. Вытянув шею, мальчик старался заглянуть во двор заброшенного дома. Джи Соквон от неожиданности вздрогнул и остановился:
— Господин, что вы тут делаете? Простынете еще под холодным дождем, что потом будете делать? Вот, подите-ка сюда, — Соквон потянул мальчика под накидку. — Зачем вы сюда пришли?
Мальчик не отвечал. Высоко держа один конец накидки, Соквон зашагал вперед широким шагом. Лицо мальчика было прекрасно, оно было точным портретом его матери Сукджон. Мальчика звали Ким Сонсу. Прошло уже шестнадцать лет, как Боннён, отец Сонсу, покинул родные места. До сих пор все оставались в неведении о дальнейшей его судьбе.
Соквон, пытаясь прикрыть накидкой все время вырывающегося Сонсу, притянул его к себе и прошептал:
— Господин, сюда нельзя приходить. Нельзя, я вам говорю. Кровь пересохнет. Вы только посмотрите, уже сейчас, если ваше лицо уколоть иголкой, из него и капли крови не выступит.
— Почему нельзя? Это же мой дом! — грубо возразил Сонсу.
— Ишь ты, одно слово таки выдавил! Нельзя — значит нельзя, еще раз вам говорю. Как только хозяйка аптеки узнает — ох, уж вам и достанется. Понимаете, я о чем?
Сонсу упрямо сжал еще крепче зубы.
Когда дом Боннёна опустел, жители деревни прозвали его проклятым домом, — домом, где живут духи токкеби[14]. Люди старались обходить это место стороной еще задолго до заката солнца. По словам очевидцев, дождливыми ночами в этом доме являются души отравившейся мышьяком Сукджон и погибшего в лесу влюбленного в нее Сон Ука.
За последние годы дом превратился в настоящие руины. Двор густо зарос полынью, ограда обвалилась, и дом стал надежным убежищем для змей и жаб. Если даже представить, что здесь прежде не было никакого кровавого события, то людей пугал одинокий дом на окраине деревни со столетним могучим вязом перед воротами, в черных ветвях которого грозно шумел ветер, прилетающий из непроходимых лесов гор Андвисан. Дрожь пробивала каждого, проходившего мимо проклятого дома. Особенно жутко бывало там в грозу, когда в небе собирались тучи, сверкали молнии, гремел преумноженный эхом гор раскатистый гром.
Жители деревни рассказывали, что духи Сукджон и Сон Ука являлись в проклятый дом даже в ясную погоду: нарядно одетая Сукджон то сидела на бамбуковой террасе и отбивала белье, то резвилась вместе с погибшим путником. Женщины села взяли в привычку пугать детей этими привидениями, когда дети начинали капризничать.
Каждый год по весне во дворе расцветали абрикосовые и вишневые деревья. Летом созревали абрикосы, вишни и наливались сочные гранаты. Дети окрестных деревень, испытывая большое искушение перед сочными аппетитными фруктами и преодолевая всякий страх, как ужи, проникали сквозь разрушенную ограду и срывали источающие сладкое благоухание фрукты. Взрослые стыдили и укоряли их, говоря, что фрукты принадлежат душам убиенных.
Когда Джи Соквон и Сонсу достигли деревни, они подошли к дому аптекаря Кима Бондже со стороны задних ворот.
— Быстрее! Проходите, — подталкивая Сонсу в направлении к дому, шепнул Соквон, — и чтобы больше такого не повторилось. С сегодняшнего дня чтоб ни шагу в этот проклятый дом! Нечего вам туда ходить, а то кровь высохнет и помрете еще… — Соквон состроил страшную гримасу, но сразу же улыбнулся, показав сквозь усы свои пожелтевшие зубы.
Сонсу пристально посмотрел на беззвучно смеющееся лицо мокнувшего под дождем Соквона и вошел в дом. Соквон же направился к прибрежной таверне.
Соквон был оптимистом и веселым парнем. С тех пор как его хозяин Боннён исчез и больше не появлялся в Тонёне, он прислуживал то в одном, то в другом доме. Поскольку в его документах не стояло пометки «слуга», он не был обязан служить какому-либо определенному хозяину. Несмотря на свое низкое происхождение и нижайший общественный статус, Соквон был свободен. Он не знал, кем были его родители и где он родился. С детства он служил на побегушках на рыбном рынке. В свои двадцать лет он очутился в Тонёне и стал слугой Боннёна.
