«Вовсе нет! – рассмеялся Рататоск. – Хочешь послушать последние?»
«Давай».
«Нидхёгг говорит, что орел – это срущая сливками щетка из перьев, которая даже не знает, как ее зовут!»
«Неплохо, – признал я, – точно и кратко. А орел нашел, что ответить?»
«О, да, у орла нашелся ответ. Я уже спускался вниз, чтобы его доставить, но норны велели мне отправиться на этот корень, где я найду нечто необычное. Хей! – Он остановился. – Должно быть, они имели в виду тебя, потому что ты чудной».
«Да, про меня так уже говорили прежде», – признался я.
«Получается, они знают, что ты к ним направляешься, и это хорошо», – заявил Рататоск и снова помчался вверх по стволу.
Лично я не считал, что это хорошо. Подтверждение того, что норны меня ждали, было отвратительным известием.
«В общем, – продолжал Рататоск, – орел сказал: “Нидхёгг может засунуть левую половинку своего языка в мою клоаку и ощутить, что я думаю об обладании именем”. Но мне кажется, он уже говорил нечто очень похожее триста лет назад».
«Какие у них необычные отношения. Кстати, если уж разговор зашел о странностях, почему Идунн вышла за Браги, бога поэтов?»
Не самый изощренный способ заговорить о том, что меня на самом деле интересовало в Асгарде, но я уже сумел понять, что в разговорах с Рататоском особая хитрость не требовалась.
Рататоск заметно замедлил свой бег, обдумывая мой вопрос, но на этот раз останавливаться не стал.
«Полагаю, дело в том, что им нравится спариваться друг с другом», – сказал он, после чего помчался быстрее.
«Вне всякого сомнения, это одна из причин, – согласился я. – Но мне кажется, что их жизнь полна неудобств. Ведь яблоки Идунн растут далеко от города Асгард, а значит, далеко от богов, являющихся аудиторией Браги?»
Рататоск пронзительно застрекотал, что сначала меня испугало, пока через нашу связь я не понял, что мне удалось его развеселить. Так он смеялся.
«Никто не знает, где растут яблоки. Это тайна, которую очень тщательно охраняют. Но они действительно живут далеко от Асгарда».
«О, тогда мое предположение оказалось верным. И где же они живут?»
«К северу от гор Асгард, на границе между Ванахеймом и Альвхеймом. Их жилище находится со стороны Ванахейма, с другой – живет Фрейр. Их невозможно не найти».
«Правда? А почему?»
«Потому что ночью грива великого вепря Гуллинбурсти озаряет небо, даже если он внутри хлева».
«Мне говорили, что жилище Фрейра находится в Альвхейме, но я не думал, что на границе. Мне бы хотелось навестить Гуллинбурсти, ведь он является искусственным существом, как и я, но мои создатели рассказали мне очень мало кроме того, как попасть в Гладсхейм. Быть может, я отправлюсь к нему после того, как доставлю свое послание. Как мне добраться до жилища Фрейра из Гладсхейма?»
«Беги ровно на север», – сказал Рататоск.
Конечно, мне никто ничего не рассказывал про Асгард, но, спрашивая о том, где относительно Гладсхейма находятся места, воспетые в сагах, я мог постепенно составить представление о том, как они расположены в этом мире. Мне стало немного стыдно из-за того, что я пользовался доверчивостью мохнатого существа, но я безжалостно отбросил сомнения и продолжал задавать вопросы. Информация, полученная от Рататоска, увеличивала мои шансы на спасение без жестоких столкновений; кроме того, он охотно делился со мной сочными сплетнями о богах. Хеймдалль с недавних пор проводит много времени в покоях Фрейи. У кошек Фрейи недавно родились котята, но псы Одина съели трех. И Один не хочет, чтобы кто-то упоминал в его присутствии имя Бальдра.
«Кстати, об Одине, возле нас кружат Хугин и Мунин».
«Где?»
«Посмотри налево».
Две далеких темных тени на лазурном небе выдавали присутствие воронов Одина, который видел все, что видят они. Меня посетила пугающая мысль: что, если они способны проникнуть сквозь мою маскировку? Я надеялся, что им это не под силу.
«Теперь я их вижу», – сказал я Рататоску.
«Ты ведь должен передать сообщение Одину, верно? Почему бы просто не сказать им?»
«Я не могу говорить с ними так, как с тобой».
Скорее всего, я очень даже мог, но сейчас мне совсем не хотелось связывать себя, пусть и опосредованно, с разумом Одина.
«Ты не можешь? Ну, так мне по силам сделать это вместо тебя. Просто скажи, что нужно передать».
Черные тени постепенно росли, но я не мог просто сказать: «У меня приказ передать сообщение лично Одину», потому что вóроны во многих смыслах являлись самим Одином. Они были Мыслью и Памятью. Пришло время для новой лжи – и обвинений в адрес темных эльфов.
«Передай им, что Вакх придет покончить с норнами, – сказал я. – Темные эльфы в Свартальфхейме объединились с римлянами, чтобы помочь Вакху попасть в Асгард по тайному туннелю, который они копают уже целое столетие. Я сообщу подробности, когда доберусь до его трона в Гладсхейме».
«Ладно, я им скажу».
Мы внезапно остановились, чтобы Рататоск мог сосредоточиться на разговоре с вóронами. Я не слышал, чтобы он произнес хотя бы один звук, но через несколько секунд вóроны повернули и полетели в обратном направлении.
«Один разгневан, – сообщил мне Рататоск, возобновляя свой бег, – но он будет ждать тебя в Гладсхейме».
«Спасибо», – сказал я.
Я хотел, чтобы Один находился в Гладсхейме, а не в другой своей резиденции, Валаскьяльфе. Там у него имеется серебряный трон, Хлидскьяльв, и легенда гласит, что оттуда он видит все – возможно, даже скрытого заклинанием невидимости друида.
«Осталось совсем немного, – добавил Рататоск. – Скоро мы будем на ветвях Иггдрасиля и окажемся на поверхности в Асгарде».
Я посмотрел вверх, но не сумел увидеть ничего определенного из-за мощной турбулентности, создаваемой белкой. Я лишь понял, что небо над нами исчезло; мы поднимались и входили в тень огромного… участка земли. Это был Асгард.
Мощные горы поддерживали глыбы плодородной коричневой земли, а тонкие корни развевались на ветру как волосы, выросшие в ушах старика.
Над нами, между землей и стволом Иггдрасиля, не было открытого пространства, куда могла бы направиться белка, и я подумал, что Рататоск собирается протаранить себе дорогу – или будет продолжать с пыхтением пробиваться сквозь крутые оптические иллюзии, созданные Брюсом Уэйном у входа в свою пещеру. Однако вместо этого он проскользнул в большую дыру в корне Мирового древа, невидимую до того момента, пока мы не оказались прямо перед ней, и на короткое время – половину вдоха – мы находились горизонтально на чем-то вроде ковша, небольшой вогнутой поверхности в основании длинной деревянной гортани, которая разверзлась над нами.
