– Хорошо, – произнес Мэтт. – Она может со мной посоревноваться.
– Я не собираюсь вас благодарить за это, мистер Мэтт, – ответила я. – Блин, какой же ты пижон.
– Не подзуживай, – хмуро бросил Мэтт.
– Если ты не будешь соревноваться со мной, то тогда с кем? – продолжила я. – Здесь больше никого нет.
– Я думал, что выиграю деньги у Томми, а не у девушки, которая любит дергать за ручку КПП.
– О, ты-то уж точно никогда не узнаешь, за то я люблю дергать, Мэттью, – съязвила я.
Он посмотрел на меня кислым взглядом.
– Вот, что у меня есть, – сказала я, сунула руку в карман джинсов и вытащила пачку купюр, вид которой даже лошадь заставил бы задохнуться и прокашляться.
– Здесь, Мэттью, двести баксов. Ты когда-нибудь участвовал в гонках за две сотни баксов?
– Я боролся за деньги в два раза больше этих.
– Значит, ты точно можешь побороться и за двести.
– Мне тошно от мысли, что придется забрать твои деньги, детка.
– Просто покажи, из какого ты слеплен теста.
Мэтт повернулся к Дуэйну и сказал:
– Слушай, у меня всего лишь сто сорок баксов…
– Черт, – сказал тот. – С таким же успехом ты мог бы попросить мою энчиладу[18].
– Да ладно, чувак. Выручи меня.
Дуэйн вытащил из заднего кармана бумажник и достал оттуда несколько купюр. Энтузиазма при этом он проявлял не больше, чем человек, который удаляет верхний слои кожи со лба при помощи пинцета.
– Если проиграешь, вернешь мне вдвое больше, – буркнул он и отдал деньги Мэтту.
– Слышь, мужик, – опешил тот, – как это вдвое больше?
– Ну, ты же твердо уверен в победе?
– Хорошо, – согласился Мэтт. – Хорошо. Вжарим им. Посмотрим, как они справятся с этими заковыристыми поворотами.
– Что еще за заковыристые повороты? – напрягся Томми.
– Да есть парочка, – ухмыльнулся Дуэйн.
– Первый еще ничего, – уточнил Мэтт. – Но затем дорога так сужается, что, кажется, будь на корпусе еще один слой краски – и ты бы стер всю кору с деревьев. Проехать можно, но затем дорога делает еще один изгиб, рядом с карьером. Его называют Поворот мертвеца. Разгонишься слишком сильно – и вылетишь за край карьера прямиком в воздух. Но помрешь не от падения, нет, ты просто утонешь.
– Там что-то вроде озера, – вставил Дуэйн.
– Потом, если ты справишься с этим поворотом – а ты ведь справишься, я знаю, – мы финишируем на парковке у больницы.
– У больницы? – не понял Томми.
– Ты что, гребаный попугай? – не выдержал Мэтт. – Да, у больницы. А сразу за ней – городской морг. Можем закончить там, если хочешь.
– Больница, я думаю, вполне сойдет, – ответил Томми.
– В морге сейчас куча мертвых стариков, – сказал Дуэйн. – Проходила какая-то конвенция, и им стало плохо в отеле. Держу пари, что там сейчас около двадцати жмуриков. И в госпитале тоже остается много траванувшихся; некоторым так плохо, что они явно скоро купят билет в морг.
– Читала об этом, – кивнула я. – Кажется, это из-за какой-то плесени в вентиляции.
– Кто знает, – пожал плечами Дуэйн. – Точно можно утверждать лишь, что эта штука их убивает и отправляет прямиком в дом мертвых.
– Вернемся к гонке, – перебил его Мэтт. – Мы здесь для этого.
– Что насчет копов? – спросил Томми.
– Не беспокойся, – ответил Мэтт. – Они редко тут появляются.
– А что, если ты не прав, и они ждут нас прямо за углом? – поинтересовалась я.
– Что ж, девочка, тогда нам выпишут штраф. Ты готова начинать или собираешься продолжать там стоять, стараясь выглядеть покрасивше?
– О, Мэтт, золотце, – сказала я, – мне нет нужды стараться.
Когда я села за руль, а Томми шлепнулся на соседнее сиденье, у меня появилось смутное ощущение, что, возможно, я доболталась и теперь лишусь своих денег. Я была уверена, что могу безболезненно расстаться с какой-то их частью, но эти опасные повороты… они меня встревожили. Однако когда мы согласились на встречу с Мэттом и Дуэйном, то не знали, какой нам предстоит маршрут. Большая ошибка, но отступать уже было некуда.
Мэтт завел свой двигатель.
– Ты уверена? – спросил меня Томми.
– Я родилась уверенной в себе, – слегка приврала я ему.
– Я там был, – сказал он, – но что-то этого не припомню.
– Ты торчал у бабушки и игрался в кубики или в еще какое-то дерьмо вроде этого.
– Что верно, то верно, – согласился он.
Томми был старше меня на три года, но чаще всего казалось, что он младше.
«Понтиак» Мэтта вновь взревел и перестроился на правую полосу дороги. Я, конечно же, была слева. Ранее мы не видели его машину, и где-то с полчаса то спорили, то уговаривали друг друга на предмет того, кто будет сидеть за рулем. Мне показалось, что Мэтт слегка побаивается меня и предпочел бы видеть своим соперником Томми. У меня уже была кое-какая репутация.
– Знаешь, у него ведь под капотом гораздо больше лошадок, чем кажется, – произнес Томми.
– Ну и пусть, – я пожала плечами.
– Только я не совсем уверен, у кого их в итоге больше: у нас или у него.
– Ты же хотел, чтобы я с ним посоревновалась, – ответила я. – Только так можно понять, что у кого под капотом, и кто лучше водит. Разве я тебя когда-нибудь подводила?
– Дважды.
– Один раз шину прокололо, другой раз полетел карбюратор. Сегодня утром у нас под капотом было свежо как после первых детских пропердолек.
– Знаешь, половина денег у тебя в кармане – моя, – продолжал Томми.
– Жребий брошен, брат мой. Возьми свою задницу в руки и стисни зубы покрепче.
Мэтт опустил свое окно, Томми сделал то же самое.
– Вот что мы сделаем, – произнес Мэтт. – Я досчитаю до трех, или вы это сделаете, неважно… главное, досчитаем до трех, и тогда стартуем. И будьте внимательнее на поворотах. А то, если с вами что-то случится, мы просто отправимся домой и выпьем горячего шоколада, как ни в чем не бывало.
– Кончай трындеть и начинай отсчет, – бросила ему я.
– Раз, – начал Мэтт, и, когда он досчитал до трех, моторы взревели, а шины взмолились о милосердии. Мы оба стартанули, словно ракеты на Марс.
Позвольте сказать: с этим ничего не может сравниться. Машина подпрыгивает, а затем вцепляется в полотно дороги, и возникает ощущение, что дорога исчезает, – ты будто паришь в воздухе.
