Сегодня он закончил наконец заполнять закупочную ведомость и отдал серверу команду отправить ее по назначению завтра утром. Как раз без десяти девять, у ребят должен быть перерыв. Только разок все обойду, пообещал себе Чарли, а потом домой – кормить своего престарелого пса Бумера и, может быть, посмотреть на сон грядущий что-нибудь из недавно загруженного. Замкнутый круг.
Он вышел из кабинета и спустился на лифте еще на два этажа под землю. Ночью в Оке было тихо. На нижних этажах ему вообще никто не встретился. Единственными звуками были его собственные шаги и позвякивание передатчика в бейджике, когда он проходил сквозь зоны ограниченного доступа. Зеркальные двери словно задались целью каждый раз напоминать Чарли про возраст: в январе ему исполнилось сорок восемь. Про увеличивающуюся сутулость, про свисающее над ремнем брюшко. На фоне темной кожи отчетливо выделялись седеющие волосы. Отец Чарли, светлокожий англичанин, умер от рака двадцать лет назад. Мать, иммигрантка из Судана и исследователь суфизма, пережила его лишь на год.
Чарли выбрал дорогу в обход, через галерею БЭК-колец – хотя «дорога в обход» в данном случае имела не больший смысл, чем «задержался на работе». Обычно он каждый вечер именно так и ходил.
Галерея больше всего напоминала анатомический театр, в котором забыли поставить сиденья для студентов – кольцеобразный кафельный коридор, внутренний периметр которого состоял из герметично закрытых окон. За окнами открывался вид на зал, уходивший на десяток метров вглубь. На самом дне зала находились три огромных тора БЭК-колец, окруженных устройствами для подачи переохлажденного газа, пучками световодов и контрольной аппаратурой. Внутри каждого кольца находились массивы микроскопически тонких пластин из арсенида галлия, погруженные в жидкий гелий при температуре минус 268 градусов.
Чарли был инженером, а не физиком. Он поддерживал работу оборудования, которое в свою очередь поддерживало процессы в кольцах, однако его понимание этих процессов было, мягко выражаясь, не совсем полным. «Бозе-эйнштейновский конденсат» представлял собой высокоупорядоченное состояние материи, в БЭК-кольцах из связанных между собой электронов создавались квазичастицы под названием «экситоны», и частицы эти служили квантовыми транзисторными затворами для безумно быстрого и безумно сложного компьютера. Во всем, что находилось за пределами этого краткого научно-популярного курса, Чарли предоставлял разбираться молодым теоретикам и аспирантам – эти задумчивые, но не слишком-то общительные специалисты прибывали и убывали с завидной регулярностью, словно Глазная Впадина была модным курортом. Перед Чарли стояли более приземленные задачи: оборудование должно работать, холодильные установки – поддерживать нужную температуру, устройства ввода-вывода – обеспечивать требуемую ширину канала, а мелкие проблемы со всем этим – решаться, пока они не успели превратиться в большие.
Сегодня внизу в стерильных костюмах среди трубок возились четверо – вероятнее всего, Стич и Чавес вместе с двумя стажерами из Беркли. Больше, чем обычно… Наверное, Энн Костиган потребовалось выполнить что-то внеплановое.
Чарли обошел по кругу всю галерею и прошел через другой коридор, мимо лабораторий физики твердого тела, в центр управления данными. И уже на пороге понял – что-то не так.
На перерыв никто не ушел. Все пять ночных инженеров были на местах и лихорадочно просматривали системные отчеты. Голову навстречу Чарли поднял только Чип Маккаллох, да и тот ограничился мрачным кивком и вернулся к работе. А ведь не прошло и нескольких часов с начала смены.
Энн Костиган тоже была здесь. Оторвав взгляд от экрана планшета, она увидела в дверях Чарли, и, показав один палец стоящему рядом с ней младшему администратору – всего секундочку! – шагнула навстречу. Чарли всегда нравилось, как Энн умеет экономить движения, ни один жест не пропадает даром.
– Господи, Чарли! – сказала Энн. – Ты вообще спишь хоть когда-нибудь?
– Я как раз шел домой.
– Через все этажи?
– Вообще-то я рассчитывал на чашечку кофе. Но вы тут, похоже, слегка заняты.
– Час назад в системе ввода-вывода был значительный скачок.
– Напряжение скакнуло?
– Активность. Контрольная панель засияла, что твоя елка. Можно подумать, кто-то вколол дозу амфетамина прямо в Око.
– Бывает, – пожал плечами Чарли. – Помнишь, прошлой зимой…
– В этот раз все как-то не совсем обычно. Вроде бы уже успокоилось, но мы решили проверить системы.
– И сбор данных пока не закончен?
– Да вроде бы ничего ужасного, просто короткий сбой, но… ты и сам понимаешь.
Чарли понимал. Око вместе со всеми поддерживающими его системами постоянно находилось на грани сползания в хаос. Подобно дикому животному, которое поймали и пытаются приручить, за ним требовалось не столько даже ухаживать, сколько гладить его и успокаивать. Сложностью и непредсказуемостью оно мало чем отличалось от живого существа. И те, кто это понимал – а Энн, безусловно, к ним относилась, – привыкли обращать внимание на любую мелочь.
– Хочешь остаться и помочь?
Чарли хотел, однако Энн в нем не нуждалась; он только будет путаться у нее под ногами.
– Мне нужно покормить собаку.
– Передавай Бумеру привет.
Было очевидно, что Энн не терпится вернуться к работе.
– Обязательно. Может, тебе что-то нужно?
– Разве что у тебя вдруг найдется лишний телефон. Эйб снова уехал. – Эйбом звали мужа Энн, финансового консультанта, в Слепом Озере он проводил хорошо если месяц из трех. Похоже, брак дал трещину. – С местными звонками все в порядке, а в Лос-Анджелес я что-то никак не дозвонюсь.
– Оставить тебе мой?
– Да не нужно. Я уже просила у Томми Гупты, у него тоже не соединяет. Похоже, что-то со спутником.
Странно, подумал Чарли. Сегодня вечером как-то сразу все не слава богу.
Сью Сэмпел уже в пятый раз за последний час сказала своему начальнику, что в министерство энергетики дозвониться никак не получается. Каждый раз Рэй корчил такую рожу, словно виновата она сама.
Похоже, в «Хаббл-Плазе» многие задержались на работе. Происходило что-то необычное, только Сью не могла понять, что именно. Пусть она и была личным секретарем Рэя Скаттера, тот (как и всегда) ничем с ней не делился. Все, что она знала: Рэй хочет говорить с Вашингтоном, однако телефонная компания не идет ему навстречу.
Понятно, что вины Сью тут не было никакой – можно подумать, она разучилась набирать номер, – тем не менее Рэй каждый раз мерил ее злобным взглядом. А взгляд у Рэя Скаттера был каким впору убивать. Большие глаза с крошечными зрачками, густые брови, бородка с проседью… Поначалу ей показалось, что он был бы симпатичным, если бы не маленький подбородок и слегка одутловатые щеки. Подобные мысли давно уже ее не посещали. Как там говорится? Истинная красота в поступках? В таком случае Рэй крайне малосимпатичен.
