Сузи представляла себе, что всегда будет жить в имении Шерингтонов в Гэмпшире, где портреты предков украшают все стены дома. Сузи должна была там оставаться на положении приживалки до тех пор, пока Трина не выйдет замуж и не уедет в Лондон.
Из-за того, что у лорда Шерингтона не было сыновей, а следовательно и наследника титула, имение и состояние должно было перейти его дочери. В завещании было оговорено, что в том случае, если у мужа Трины не будет более высокого титула, чем у лорда Шерингтона, он сможет добавить титул тестя к своему.
Это был достаточно запутанный пункт завещания, который мог придумать только закомплексованный болезнью человек. Однако до сих пор Сузи неукоснительно исполняла волю покойного.
Завещание лорда Шерингтона было весьма пространным и изобиловало предписаниями, что надо и чего не надо делать, распоряжениями о выплате определенных сумм дальним родственникам, наград ушедшим на покой слугам, о передаче подарков старинным друзьям, достаточно большими вкладами в фонды благотворительных организаций, в деятельности которых он некогда участвовал.
Единственным человеком, с которым в завещании лорд поступил жестоко, была его жена. Согласно этому документу, зачитанному душеприказчиком лорда, покойный ставил в прямую зависимость благосостояние Сузи от ее намерения снова выйти замуж. Если бы она решилась на подобный шаг, то досталась бы новому избраннику без единого пенни из состояния Шерингтонов.
Она прекрасно понимала, что такое условие было сделано не потому, что ее покойный муж был недоволен поведением супруги за время их совместной жизни, а в связи с ее молодостью.
На протяжении последних десяти лет их брака лорд жестоко страдал от артрита. Он был не способен передвигаться иначе как в инвалидной коляске и постепенно возненавидел жену за то, что она могла ходить, ездить верхом и вволю танцевать.
Им приходилось посещать балы и другие светские мероприятия, потому что ее муж был предводителем дворянства в своем графстве. И эти выезды в свет становились для Сузи настоящей пыткой.
Когда кто-то из присутствующих мужчин приглашал ее на танец, потому что собственный муж в силу болезни не мог этого делать, Сузи каждый раз чувствовала, как глаза лорда неустанно следят за каждым ее движением. Его взгляд выражал в такие моменты отнюдь не восхищение, в отличие от взоров некоторых мужчин, которые за ней также наблюдали, а обиду и затаенную злобу.
После таких выездов, по дороге домой, он изливал на нее потоки желчи, упрекая ее по самым невероятным поводам. Это раздраженное состояние владело им несколько дней после бала, пока лорд не забывал обиду за то, что она порхала по залу в танце, в то время как он не мог даже подняться на ноги.
Именно это чувство обиды и зависти заставило его внести в завещание пункт, который препятствовал Сузи снова выйти замуж до тех пор, пока она не станет слишком старой, чтобы привлечь внимание какого-нибудь мужчины.
Когда Сузи слушала текст завещания, она явственно представляла себе, как покойный лорд грозит ей пальцем и напоминает о благах, которые она сможет сохранить, оставаясь леди Шерингтон: богатство, комфорт большого дома, прекрасное огромное имение, верховую езду и прочие житейские радости.
В ее распоряжении будут экипажи и целая армия слуг. Кроме того, щедрая ежегодная рента, которой она сможет распоряжаться по своему усмотрению, позволит ей ездить развлекаться в Лондон и путешествовать по любым странам. Она могла все это иметь до тех пор, пока не решила бы разделить свою жизнь с другим мужчиной.
— Я еще молода, — повторяла про себя Сузи на следующую ночь после похорон. — Зачем со мной обошлись так жестоко?
Она горько плакала от безысходной тоски, лежа в огромной двуспальной кровати, в которой провела в одиночестве долгие последние годы.
Вспоминая недавнее прошлое, Сузи на мгновение забыла, что рядом находится герцог, который внимательно смотрит на нее.
Когда она почувствовала, что пора прервать затянувшееся молчание и что-то ответить, то с трудом прошептала:
— Это невозможно именно из-за того, что вы все уже решили.
— Мне все же кажется, что я принял правильное решение.
— Нет, я сама должна принять его, — твердо сказала она, обретя наконец твердость духа.
— Но почему?
— Я должна подумать о вас. . — Если вы будете думать обо мне, то, наверное, захотите, чтобы я был счастлив.
— Именно этого я и хочу, а это значит, что ваш замок, который, как мне сказала Лорен, вы просто боготворите, должен содержаться в полном порядке, что требует немалых средств.
— Вы думаете, что есть на свете нечто более важное, чем любовь?
— Но вы же любили… так много раз.
— Я и не отрицаю, — что в моей жизни было много женщин, — кивнул герцог. — Однако представьте себе: все, что было у меня с ними, — ничто по сравнению с теми чувствами, которые я испытываю по отношению к вам.
Сузи ничего не ответила, только вскинула на него глаза, однако де Жирон заметил, что в ее взгляде было замешательство.
— Моя дорогая, — сказал он, — вы просто неописуемы в своей наивности и простодушии. Как я могу убедить вас, что испытываемое по отношению к вам чувство совершенно отличается от всего того, что я переживал в прошлом? Нет таких слов, которыми можно было бы это описать. Я смогу вам доказать это лишь со временем. Вот почему мы должны пожениться как можно скорее.
— А если предположить, — несмело сказала Сузи, — что после того, как мы поженимся, хотя я и не давала согласия на это, вы разочаруетесь во мне. Тогда вы потеряете все.
Герцог снова улыбнулся.
— Я никогда не разочаруюсь.
— Как вы можете быть уверены в этом?
— Я уверен в этом так же, как и в том, что вы именно та женщина, которую я искал целую вечность. Я понял это, впервые взглянув на вас.
Его слова заставили сердце Сузи биться так сильно, что она не могла вымолвить ни слова.
В этот момент подошел официант с заказом, и им пришлось прервать волнующий разговор.
Расплатившись, они не вернулись к площадке, где их ждал экипаж герцога, а направились по знаменитым аллеям Булонского леса. Через некоторое время их взору открылось живописное небольшое озерцо у миниатюрного водопада, и они с удовольствием расположились на его берегу.
Герцог повернулся к Сузи и протянул руку. После недолгого колебания она вложила в нее свою ладонь.
Он расстегнул перчатку и, сняв ее, стал нежно целовать пальцы и ладонь. Сердце Сузи учащенно забилось в груди от этой ласки, такой редкой в ее супружеской жизни.
— Я люблю вас! — повторял он негромко то по-французски, то по-английски.
Целуя в очередной раз ее руку, герцог спросил:
— Так вы поедете со мной послезавтра в Прованс?
