Я постарался в этой лекции изложить главные результаты исследования надписей и других памятников, оставленных первым по времени народом, называвшим себя тюрками. Остается рассмотреть, насколько эти результаты могут способствовать выяснению вопроса, какие из живших ранее народов находились в близком или более отдаленном родстве с этими тюрками и насколько факты жизни тюркского государства VI–VIII веков могут способствовать выяснению дальнейших судеб тюркских народов. Этим вопросам будут посвящены следующие лекции.
Лекция II
Кроме тех причин, о которых я говорил в первой лекции, изучение истории тюрок и вообще среднеазиатских народов затрудняется еще крайне неравномерным освещением отдельных периодов в источниках. Если о каком-либо периоде и какой-либо стране для известного периода мы располагаем сравнительно подробными сведениями, то о том, какую жизнь вели тот же народ или та же страна раньше или после, часто приходится довольствоваться несколькими словами в каком-нибудь одном источнике. Между тем для понимания исторического процесса необходимо иметь возможность наблюдать этот процесс на всех стадиях развития. При отсутствии сведений в источниках остается слишком много простора для произвольных догадок и предположений, что не может не причинять вреда интересам научной точности.
Орхонские надписи, как мы уже видели, представляют совершенно исключительное явление в истории граничивших с Китаем кочевых государств домонгольского периода. О государствах, возникавших в степи раньше тюркского государства VI–VIII веков, мы принуждены довольствоваться краткими сведениями китайских источников; сами народы сошли со сцены, не оставив нам даже слов своего языка.
Главным источником для решения вопроса, на каком языке говорил тот или другой народ, до сих пор считались приводившиеся китайскими историками, в транскрипции китайскими иероглифами, отдельные слова, преимущественно имена и титулы; на основании звукового произношения иероглифов решался вопрос, к какому языку принадлежит то и другое слово и как оно произносилось. Орхонские надписи дали материал для проверки таких выводов ученых, и результат оказался малоутешительным. Даже в тех случаях, когда исследователи имели дело с несомненно тюркскими языками и когда предположения высказывались лучшими знатоками этих языков, эти предположения были довольно далеки от действительности. Почти накануне открытия ключа к надписям Радлов в нескольких работах, в том числе в предисловии к изданию «Кутадгу билиг»[18], сделал попытку установить, на основании китайской транскрипции, значение и произношение ханских титулов. Но надписи показали, что многие из предположений Радлова были неосновательны.
Из надписей также видно, что в некоторых случаях китайцы произвольно давали известному им народу то или другое китайское название, не имевшее ничего общего с тем названием, которое давал себе сам народ. Так, вместе с народом китай[19] у китайцев постоянно называется народ хи; в орхонских надписях, также вместе с народом китай, выступает народ татабы. Все европейские исследователи согласны, что хи китайских источников и татабы надписей — одно и то же, несмотря на полное отсутствие между этими словами какого-либо звукового сходства. Работа ученых затрудняется еще тем, что синологами, по-видимому, еще не вполне выяснено, как произносился тот или другой китайский иероглиф в то время, к которому относятся государства кочевников.
Попытки разгадать по китайским транскрипциям язык того или другого народа делались много раз, начиная с языка древнейшего из этих народов, хуннов, основавших сильное государство на границах Китая во II веке до н.э. и впоследствии передвинувшихся в Европу, где они особенно прославились в V веке н.э. Обыкновенно хуннов считали и считают тюрками, тем более что сами китайцы называют тюрок VI века потомками хуннов. Из попыток установить тюркское произношение слов языка хуннов, встречающихся в китайских источниках, особенно известна попытка японского профессора истории Ширатори[20]; но как малоудовлетворительна была эта попытка, видно уже из того, что сам Ширатори впоследствии отказался от предложенных им сближений и пришел к выводу, что те же слова хуннов лучше объясняются при помощи тунгусских языков.
Более несомненным считалось тунгусское происхождение следующего по времени кочевого народа, господствовавшего в Восточной Монголии, имя которого нам известно только в китайской транскрипции — сяньби; они упоминаются как восточные соседи и враги хуннов, занявшие их место в Монголии в конце I века н.э. и впоследствии основавшие, как и хунны, несколько династий в северных областях собственно Китая. В противоположность хуннам, сяньбийцев, кажется, не считал тюрками ни один из писавших до сих пор исследователей; между тем в китайской литературе, по сообщению профессора Пельо, сохранился словарь сяньбийского языка, не оставляющий сомнения в том, что этот язык был тюркским. Факт, сообщенный Пельо, имеет большое значение и показывает, что в китайской литературе можно найти более точные, чем полагали до сих пор, сведения о языке кочевых соседей Китая, тем более что этот факт не единственный в своем роде; еще раньше профессор Пельо в печатной статье упомянул о существовании словаря языка одного из народов, упоминаемых в орхонских надписях, именно народа китаев; этот словарь показывает, что китаи, которых до сих пор обыкновенно считали тунгусским народом, в действительности говорили на монгольском языке.
Не вполне ясно для меня, на чем основано мнение Пельо, упомянутое мною в прошлой лекции, которое он сам считает несомненным, о монгольском происхождении предшественников тюрок, аваров, подчинивших себе не такое обширное пространство, как впоследствии тюрки, но все же господствовавших в V веке и в первой половине VI века в восточной части Средней Азии. И в этом случае народ носит в китайских источниках название, придуманное китайцами и не имеющее ничего общего с действительным народным названием. Китайцы говорят только о народе жужань, или жуань-жуань; это слово обозначает каких-то червей и должно было выразить презрение китайцев к кочевому народу. Слово авары в китайских источниках не встречается; встречается ли оно в орхонских надписях, остается спорным; было высказано мнение, что так должно быть объяснено загадочное народное название пар-пурум, или апар-апурум, встречающееся в надписях только в одном месте, где говорится о прошлом, а не о современной автору надписей жизни. В последнем своем переводе Томсен рассматривает слова апар и апурум как названия двух отдельных народов, и при каждом из них ставит вопросительный знак. Слово авары в разных видах встречается в византийских, западноевропейских и русских источниках (в русской летописи в форме обры); византийцы отличают настоящих аваров, погибших, по их словам, на востоке, от народов, принявших имя аваров и под этим именем явившихся в Европу; но, по-видимому, мы имеем здесь или один и тот же народ, или, во всяком случае, народы, близко родственные между собой.
