Книга Клан - Килан Берк

В натужном свете умирающего дня Пит изучал бурые пятна на пальцах, затем выставил их под дождь. Как странно – ее кровь на его коже, что-то личное, чем бы она с ним не поделилась, будь на то ее воля. Он узнал тайну, в которую ее еще не посвятили, получил то, о чем она не знала, что лишилась. Когда руки намокли, он вымыл их и вытер о джинсы. Ему вдруг стало грустно – будто из-за неуважения, будто для него ее кровь значила не больше, чем грязь, которую не терпится смыть. Но у него и язык не повернулся бы такое сказать. Болтаясь у двери доктора Веллмана, все еще надеясь подслушать разговор, который заглушали рокот далекого грома и шелест дождя, Пит мечтал оказаться внутри. Не рядом со взрослыми и их перешептываниями, а в комнате девушки, чтобы, когда она проснется, рядом была хоть одна живая душа. Ему была ненавистна мысль оставить ее в одиночестве – как ранее она наверняка чувствовала себя, когда над ней надругался нападавший. Одинокая, беспомощная, потерянная. От этих мыслей сердце обливалось кровью.

Выйдя из-под крыши крыльца, Пит сощурился из-за дождя и пригляделся к пикапу. Тот смотрел в ответ слепыми фарами у хромированной решетки, которая давно не блестела.

Пит сунул руки в карманы. Ты ее даже не знаешь. Он выдохнул через нос. Подумал, сколько еще ждать отца: он неразговорчивый человек, так что, наверное, недолго – решил Пит. Хотя, судя по его виду в коридоре – такой погруженный в себя, – ему было что рассказать.

Он бросил взгляд налево, на два окна на фасаде докторского дома. Окно комнаты девушки должно быть где-то в конце.

Оставь ее в покое.

Зная, что он наверняка совершает ошибку, которая принесет немало боли и проблем, Пит все же пригнулся и пошел от пикапа к углу дома.

* * *

Они сидели лицом друг к другу за маленьким квадратным столиком, который некогда украшала кружевная скатерть, а теперь он стоял голым и расцарапанным. Со смерти жены Веллман не видел смысла в том, чтобы каждодневные вещи радовали глаз, – раз единственное, что радовало его душу, закопали в холодной, безучастной земле. Он предложил Джеку бутылку скотча и наблюдал, как тот наливает себе полстакана.

– Ты знаешь, кто с ней это сделал? – Он взял возвращенную бутылку, но, наполняя свою кружку, не сводил глаз с лица Джека.

– Точно – нет, – ответил гость, прежде чем одним глотком едва не опустошил стакан. – То есть… я их за руку не ловил, ниче подобного, но…

– Рассказывай, – заторопил Веллман, когда ему показалось, что Джек запутался в собственных мыслях.

По окну стучали капли дождя. Из-за лампочки в стеклянном абажуре с узором из цветов – единственная уступка декору, потому что доктор не знал, как его снять, не разбив, – тени были длинными и расплывшимися. Еще не ночь, но темнота наплывала – будто Джек Лоуэлл с сыном привезли ее за собой.

– Помнишь, несколько лет назад в наших местах ребята пропали?

Веллман кивнул:

– Туристы. Парни и их девушки. Помню.

– Ага. Значит, помнишь, какая шумиха тогда поднялась. Ребята были из богатых. Как родители прознали, что в последний раз их видали в Элквуде, примчались сюда с целой армией, взяли шерифа за шкирку. Газетчики и все прочие.

– Было дело.

– А я их видал, – он сложил руки на стакане. Под ногтями грязь, кончики пальцев соприкасались.

Веллман откинулся на спинку.

– Когда?

– Как раз тогда их подвез. Увидал на дороге в духоту, употели все. Жалко стало, хотя никто в своем уме на этакую жару гулять не сунется. Ну и предложил им залазить ко мне. Довез до самого универмага, хотя он был закрыт. Предлагал и дальше отвезти. Не захотели. Услыхал, как один ляпнул, мол, от пикапа навозом тащит. Другой сказал что-то, мол, будто я прямиком из «Избавления», – знать бы еще, о чем это они.

– Фильм, – объяснил Веллман. – Про деревенщин, которые охотятся на городских.

Джек ненадолго задумался, затем по его лицу пробежала улыбка.

– Ну да. В общем, там их и оставил, а потом они пропали.

– Значит, ты не видел, что случилось?

– Нет, но я живу всего в тридцати километрах от магазина. Единственное жилье от него до меня – меррилловское. В лесу, за речкой, – заметив непонимающее выражение на лице доктора, он объяснил: – Они в городе гости редкие. Живут на отшибе. Держат свалку. Охотятся. Братья, насколько я знаю. Слыхал, у них еще сестра была, но, кто знает, может, и слухи. В городе я встречал только их старика, и скажу тебе как есть – страшный человек. Как глянет на тебя… будто в самую душу заглядывает, что ли… мысли читает… – Он замялся и допил стакан.

Веллман долил еще.

– Думаешь, они имеют отношение к этим ребятам?

– Думаю.

– Но… почему? Они могли пропасть где угодно. Вдруг в тот же день проходили мимо твоей фермы, а ты не заметил.

Джек приподнял стакан, качнул им в благодарность и сделал глоток. Пошлепал губами и подавил отрыжку.

– Спустя пару недель я звякнул шерифу, как услышал, что их родные вызнают в городе, что да как. Рассказал, что бродило на душе, хоть у меня другого повода для таких мыслей, окромя дурного чувства всякий раз, как мимо их мест проедешь, нет. Ну, Маккиндри пришел, сказал, что пойдет к ним и потолкует. Узнает, что Мерриллы видали.

– И что они видели?

– Не знаю. Он у них так и не был или прикинулся, что не был. Но на другую ночь после того, как я позвонил рассказать, что знаю, или думал, что знаю, я проснулся со здоровым ржавым ножом от газонокосилки у глотки, и держал его самолично старый Меррилл, – Джек допил и поставил стакан перед доктором. Тот без промедления наполнил его вновь и придвинул назад.

– Вот те крест – уж думал, саму Смерть увидал. Стоит во всем черном: плащ длинный, шляпа в каких священники ходят, – он поднял руку и описал одним пальцем круг перед лицом. – Здоровая такая. Лица не разглядеть. А уж высоченный… Ну так мне почудилось, хотя кто не покажется высоченным, когда торчит над тобой в лунном свете с ножом у горла, да?