Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Хошимин прокашлялся и после непродолжительной паузы, во время которой он обдумывал свой ответ, медленно сказал, словно сделал заявление:
– Я убежден, что рабочие массы не обладают классовым политическим сознанием. Только партия профессионально подготовленных революционеров способна установить диктатуру пролетариата. Только диктатура пролетариата способна преодолеть власть капитала. Что же касается методов борьбы и партийной дисциплины, то пока в эмпирической реальности только большевистской партии удалось установить диктатуру пролетариата. А в большевистской партии рабочим методом является демократический централизм.
Все задумчиво закивали головами. В тот вечер они решили основать Французскую коммунистическую партию.
6
Я родился в год Тигра, когда у власти в Париже уже не первый год находился Антифашистский народный фронт, широкая коалиция из социалистов, радикалов и коммунистов из ФКП. Рабочее движение развернулось тогда в полную мощь, добившись, после целой волны забастовок и оккупаций, многих важных успехов. У кабинета Блюма[22] были выбиты сорокачасовая рабочая неделя, повышение зарплат от семи до пятнадцати процентов, оплачиваемые отпуска, право заключать коллективные договоры и многое другое. Сайгон по цепной реакции тоже охватили стачки. Бастовали арсенал, портовые грузчики, Трансиндокитайская железная дорога, трамвайные депо, прачечные. Нередко раздавались одиночные револьверные выстрелы – убивали жестоких плантаторов, несправедливых прокуроров, палачей из Сюртэ, как в ночи, так и средь бела дня, в толпе.
Товарищ Ань в то время с головой ушел в проект создания Индокитайского конгресса. Идея зародилась в ходе одного из собраний импровизированного кружка в типографии газеты «Надтреснутый колокол». Темой в тот вечер стало движение Ганди за независимость Индии. Услышав о том, как индийцы добились в свое время от англичан права участвовать в местных выборах, а потом даже смогли ввести своего представителя в британскую Палату общин, где он отстаивал интересы простого индийского народа, присутствующие расшумелись. Новые друзья, матросы, привели в тот раз с собой Хайфонца, очень сдержанного юношу, с непроницаемым выражением лица, который выказывал свой истинный, тигриный нрав лишь изредка, когда злился или был чем-то взволнован. Он и заговорил первым, весьма неожиданно, о том, что организация, схожая с Индийским конгрессом, могла бы стать первым шагом к построению коалиции по типу Народного фронта из метрополии.
– Вы сказали, что ваш друг – важный человек в одной из партий, что находятся у власти в Париже, – сказал он Аню, и, поскольку до этого Хайфонец молчал весь вечер, все повернулись к нему и внимательно прислушались. – Почему бы нам не попробовать открыть свой филиал Фронта, наподобие местного представительства? У вас столько хороших идей, которые вы смогли бы донести до французского правительства, где вас наверняка услышат.
– Это не мой метод, – задумчиво ответил Ань. – Ты знаешь, мне ведь предлагали чин, когда я только прибыл из Европы. Губернатор Коньяк предложил мне должность мирового судьи и земельную концессию. Я отказался. Мне не нужна власть. Лично я никогда не вступлю в партию Хошимина, потому что я не верю и не поверю, что он действительно представляет чаяния простого народа. Но это тема для отдельного разговора…
– Но народ, – подхватил Хайфонец. – Народ мог бы воспользоваться такой властью, чтобы улучшить свои условия. В каждой провинции, в каждом округе, в каждом селе можно было бы организовать народные комитеты, которые прислали бы в Сайгон своих делегатов. Сначала мы бы собрали Индокитайский конгресс, потом мы организовали бы на его основе свой Народный фронт.
– Надо подумать, – согласился Ань. – Можно составить небольшой текст для листовки, отпечатать ее прямо здесь и распространить везде, где мы уже продаем «Надтреснутый колокол», – начать с депо Французской трамвайной компании, цехов табачной фабрики, ликеро-водочного завода в Биньтае, нефтебаз в Ньябе…
– В типографиях города, на вагоноремонтном заводе и на железных дорогах, среди водителей автобусов из Таншоннят, – подхватил главный редактор Эжен де ла Бати, наполовину вьетнамец по матери.
Честно говоря, по-моему, это была довольно оппортунистическая идея, чем-то смахивавшая на попытку выторговать крупицу суверенитета у Парижа для горстки политизированных, анархо-троцкистских активистов. В любом случае охранка из Сюртэ вскоре арестовала всех участников той встречи даже за этот невинный проект, обвинив их в сепаратизме и попытке «раскола и нарушения территориальной целостности нашей общей родины, Французской Республики». Их освободили только после прямого коллективного обращения местной интеллигенции к Леону Блюму. Премьер-министр пообещал провести радикальное обновление колониальной системы. Разумеется, он отнюдь не собирался отказываться от заморских территорий и солидных доходов, приносимых ими в республиканский бюджет, это понимали все. Ребят вроде Хайфонца и других матросов, спонтанно примкнувших к движению, тюрьма лишь закалила и укрепила в их выборе, в революционной борьбе. Они убедились, что демократия с их мнением не считается.
7
Как говорили в тот год в народе, «год Крысы – неприятности, год Быка – потери, год Тигра – зло». И в самом деле, по словам стариков, если в год Крысы урожаи поедала засуха, то в год Быка начались наводнения, а в год Тигра – репрессии. Именно в год Тигра правительство издало декрет о призыве двадцати тысяч местных стрелков для защиты Отечества от угрозы военной агрессии со стороны фашистской Японии. Но вьетнамцы отнюдь не горели желанием идти под пули по приказу господ Блюма, Муте[23] или Даладье из далекого Парижа. Рекрутские агентства и военкоматы столкнулись с массовым уклонением. Самые отчаянные дезертиры пошли даже на членовредительство. В качестве генерал-губернатора в Индокитай впервые прислали военного – генерала Катру.
К тому времени войска императора Хирохито действительно вплотную сконцентрировались на границах Индокитая, планируя вторжение на остров Хайнань в непосредственной близости от вьетнамских территориальных вод. Сиам, стремившийся присоединиться к оси Рим-Берлин-Токио, в качестве охвостья, также выдвинул свои войска к южным границам Индокитая с другой стороны, надеясь оттяпать лакомые куски территорий Камбоджи и Лаоса. Японской пропаганде в тот период удавалось находить определенный отклик среди местных реакционеров. Они говорили о радикальном обновлении человечества, о счастливых временах, которые наступят с формированием Восточной лиги процветания, свободной и очищенной от западных колониалистов, под неусыпным оком Восходящего солнца. Аннамским националистам пришелся по душе лозунг «Азия для азиатов». Здравомыслящие люди понимали, что в действительности он подразумевает «Азию для японцев», горделивых наследников самураев и шогунов.
Влобовую столкнулись геополитические и экономические интересы разных держав – прибыли американских и британских предпринимателей стремительно падали в Шанхае и Гонконге. На самом деле речь шла о полномасштабной колонизаторской кампании, проводимой двумя старинными кланами, преобразованными в тресты, Мицуи и Мицубиси.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
