Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Аверьянов посмотрел вверх, словно оттуда и шли позывные.
— Как это так могло?.. — проговорил второй лесник.
— Олег, ответь им, — велел Аверьянов.
И Шустов, очнувшись, пошел в зимовье, сел перед «Каратом».
— Я Хиус, Хиус…
Эфир вмиг замолчал, ни хрипа, ни свиста и шороха, только внимающая тишина. Стараясь говорить предельно ясно и внятно, Шустов объяснил ситуацию. Центральный, выслушав, твердо приказал ждать распоряжений и не отключаться.
Когда Шустов вышел из зимовья, он увидел всех в том же положении. Круглов взглянул на него. Шустов сказал, что Центральный даст распоряжение.
И на всех это подействовало, как «отомри» детской игры. Все разом задвигались, заговорили. Круглов цепко осматривался.
— Далеко он уйти не мог! — выпалил Андрейченко.
Щеки его слегка зарделись. В глазах появились огоньки.
— Не мог! — повторил он убежденно и двинулся было к зимовью.
— Стой! — скомандовал Круглов. — Надо сейчас же прочесать местность.
— Ну а я чё, соответствующе? — спросил с воодушевлением Андрейченко.
И он шагнул в зимовье и вскоре вышел, натягивая брезентовый плащ и вешая на плечо ружье, торопливо на ходу закуривая. Шустов, оказавшийся на его пути, смотрел напряженно.
— Чё-о? — спросил Андрейченко с вызовом и недоумением. — Не стой остолопом, а давай за мной.
— Да, прошерстить кедровник, — сказал Аверьянов.
— А туда? — спросил Семенов в синей куртке, указывая на Покосы и сопки, наполовину скрытые туманом, за пустыми обширными полянами.
— Вряд ли, — ответил Аверьянов.
— Конечно, в кедровник, — согласился Круглов, бросая взгляд на носилки, словно там уже мог вновь очутиться труп эвенка.
— Ты сперва обуйся, Борис! — воскликнул второй лесник с коротким смешком.
Аверьянов посмотрел вниз. Носки его уже напитались весенней влагой. Вернувшись в зимовье, он начал искать запасные портянки, но сообразил, что их нет, сам вчера перевязывал дурную башку эвенка Мальчакитова. «Как же он встал? — бормотал он, натягивая сапоги на ноги в мокрых носках. — Как поднялся?» Оглянулся на вошедшего Круглова. Тот пришел за выцветшей брезентовой штормовкой.
— Вы же пульс проверяли?
Круглов взглянул на него, молча взял куртку и, надевая ее, вышел. Аверьянов взял со стола пачку папирос, спички и поспешил за ним, но приостановился, вспомнив о «Карате». Вообще связь по «Карату» была неустойчивой в долине. Для хорошей связи надо было забираться на сопку. Но если путь преграждала сопка повыше, то и это было бесполезно. Поэтому обычно «Карат» в полевые не брали. К чему лишняя тяжесть? Выдавали эту рацию только лесопожарным сторожам на вышку. С горы Бедного Света, как ее окрестил Шустов, встретивший там в зимовьюшке прошлой осенью первый ночной снег, был виден поселок в долине, и связь получалась устойчивой. Поколебавшись, Аверьянов все-таки взял «Карат» в кожаном чехле, повесил его на плечо.
Лесники, лесничие и милицейские со следователем, все семеро рассыпались по молодому кедровнику, подступавшему к зимовью и Покосам со стороны небольшой гряды. Шустов иногда видел среди красновато-сизых стволов и зеленых пушистых веток фигуры и лица. Сам он шел справа от Андрейченко. С другой стороны шагал метрах в пятнадцати Семенов. Под ногами расстилались серые причудливые мхи.
Вскоре Шустов заметил в дымке среди стволов словно бы повисшие в воздухе кровавые крупные капли. Он даже запнулся и следующий шаг сделал с трудом, оглянувшись на фигуру лесничего в стороне. Еще через несколько шагов он сообразил, что это розовые цветы на голых ветках. Куст багульника он обходил все же с некоторой опаской, что ли… Рододендрон, — вот как он называется… Шустов оглянулся и поймал взгляд Андрейченко в плаще и с ружьем. Ему стало не по себе почему-то.
В другом месте Шустов заметил сгорбившуюся фигуру… коричневую… Это был трухлявый пень.
В самом деле, где Тунгус?
Земля начала повышаться. Они поднимались на невысокую гряду. Среди кедров серели камни, валуны. С противным криком полетела кедровка. Туман не рассеивался. Накрапывал дождь.
— Да не полезет он сюда, — сказал Андрейченко, сближаясь с Шустовым. — Силы не те. Давай, соответствующе, покурим.
Они закурили. По вороненой стали ружья стекали капельки влаги. Шустов невольно следил за ними.
— Но был мертв, — словно бы самому себе отвечал Андрейченко. — И вдруг ожил. Во лбу дырка с яблоко.
Шустов молчал.
— Надо возвращаться! — закричал вдруг Андрейченко, и Шустов, вздрогнув, посмотрел на него.
Кричал он появившемуся среди скал Аверьянову. Крик его как-то странно вяз, звучал, словно в пустой комнате, обложенной ватой. Но Аверьянов вроде бы услышал. Постоял, глядя на скалы, повернулся и пошел к ним. Тоже закурил, дунув в бумажный мундштук папиросы и смяв его потом гармошкой.
— Откуда у него силенки-то? Сюда переть? — спросил Андрейченко. — Сам помаракуй, Борь. У него дырка была, соответствующе, с яблоко.
— Дырка… это ладно, — проговорил Аверьянов, рассматривая большую ладонь. — Пуля, может, и не в голове, а тирком прошла, оглушила. А вот пульс, пульса не было. Следак этот щупал. Не было. Не мог же ошибиться, соврать, повидал, наверняка, трупаков.
— Ну… Тунгус… — Андрейченко смачно плюнул.
— Ладно, пойдем, — сказал Аверьянов. — На совет… в Филях, — добавил он с усмешкой и взглянул немного вопросительно на молодого лесника, мол, эй, вчерашний школяр, правильно говорю?
На обратном пути снова попался куст багульника.
— Ишь рано как в этом году бросился в цвет, — проговорил Аверьянов. — Сходи вдоль гребня, — велел он Шустову, — скажи мужикам, чтоб в зимовье топали.
Шустов пошел влево. Вскоре ему встретился следователь Круглов. Своих подчиненных он громко окликнул, и те отозвались. Шустов прошел еще вдоль гребня и покричал другому леснику. Ответил и он.
Когда Шустов подходил к зимовью, то увидел сизый дымок, вившийся из железной трубы. Кто-то уже успел развести огонь. И сердце его дрогнуло при мысли о дымке над домом в поселке… Но погода и сегодня нелетная. В горах туман немного рассеялся, а дождь пошел сильнее. Шелестел по крыше, укрытой щепой, как черепицей. Чайник стоял на печке.
— Одного будет мало, — сказал Андрейченко, взглядывая на вошедшего Олега. — Сходи за водой.
Воду приходилось брать в сотне метров от зимовья, в речке. Шустов пошел туда с ведрами. «Раз молодой, то и бегай», — думал он, но сейчас это не вызывало раздражения. Наоборот, хотелось что-то делать, двигаться, не ждать. Он нагнулся и зачерпнул из медлительного потока воды. И, разгибаясь, увидел странную птицу: длиннохвостую, изящную, с белой головкой и черными глазами, поменьше обычной синицы. Глаза особенно выразительны были на белом фоне. В этой птичке было что-то необычное. Шустов стоял и не мог оторвать от нее глаз. Птичка перелетела с ветки на ветку кустарника, посидела, покачивая длинным черным хостом, звонко цвикнула и унеслась. Ну, странная… Как будто в каком-то маскхалате… То есть сверху еще зимний наряд, белый, а снизу уже летний… Постояв еще под дождем, Шустов нагнулся, зачерпнул второе ведро и направился к зимовью. Шел и думал, что надо будет узнать про эту птицу… И мгновенно вспомнил, что такой же момент был. Был? Да когда?
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
