К августу 1942 г. Москва также позволила Лондону организовать станцию радиоперехвата, которая называлась «Хижина Игрек» в Полярном (Кольский полуостров). Эта станция снабжала Адмиралтейство информацией о перемещениях немецких кораблей, что было очень важным в обеспечении проводки конвоев союзников в Мурманск и Архангельск. После того как конвой «PQ-15» понес потери, вызванные отсутствием авиационного прикрытия, Советы усилили активность своей авиации по прикрытию конвоя «PQ-16». Но после катастрофы с «PQ-17», который был почти полностью уничтожен немцами, потому что англичане убрали все корабли сопровождения, Черчилль приостановил отправку конвоев в Россию, и разъяренный Сталин ограничил обмен информацией по линии разведки. Тем не менее, несмотря на стычки с местным советским командованием, совместная советско-британская работа по вскрытию кодов в рамках «Хижины Игрек» в Полярном продолжалась весь 1943 год. Главной заботой королевских ВМС тогда было грубое обращение с английскими моряками со стороны советских властей, что могло принести вред деятельности станции перехвата «Хижина Игрек». Как жест доброй воли, Великобритания разрешила двум советским сотрудникам изучать в Англии английскую практику радиоперехвата и предоставила в распоряжение миссии советского ВМФ в Лондоне образец немецкой шифровальной машины «Энигма». Для поддержки усилий советских ВВС по уничтожению немецкого линкора «Тирпиц» королевские ВВС разместили на Кольском полуострове подразделение воздушной фоторазведки.
И хотя в некоторых вопросах сотрудничество продолжалось, адмирал Джон Годфри, директор британской военно-морской разведки, не сумел, несмотря на все свои усилия, получить разрешение на открытие военно-морской миссии во Владивостоке. Ему также пришлось отказаться от посылки в Москву лейтенант-коммандера Я. Флеминга, своего блестящего и энергичного помощника, который, опасался адмирал, мог бы вызвать нежелательные затруднения, действуя как разведчик Годфри в британской военной миссии и дурача русских. Действительно, сбор информации о стране пребывания был так же важен, как поддержка советских военных усилий. Когда на одном из приемов Сталин попросил кэптена Д. Дункана, военно-морского атташе США, определить характер его миссии, тот прямо ответил, что он «находится в России с целью сбора информации». Советский лидер оценил это заявление как «наиболее честное и прямое» из всего, что он услышал за целый вечер.
18 августа 1943 г. Посол США в СССР адмирал У. Стэнли, а также кэптен Дункан и его заместитель, коммандер М. Аллен, встретились с адмиралом Н. Кузнецовым. Главком Красного флота рассказал американским офицерам о советских Северном и Тихоокеанских флотах, особо подчеркнув, что данная информация не должна передаваться британским королевским ВМС.
Пытаясь сыграть на противоречиях между американцами и англичанами, Советы тем не менее признавали лидирующую роль, которую играли США в ходе войны. Так, ВМС США было разрешено иметь во Владивостоке помощника военно-морского атташе, что позволяло дополнить ту информацию о советском ВМФ, которую собирали в Мурманске, Архангельске и на Черноморском флоте другие офицеры связи ВМС Великобритании и США. В 1942 г. советский Красный флот передал ВМС США общую информацию о ВМС Германии, а также данные о действиях немецких кораблей-рейдеров, способах дозаправки немецких подводных лодок и секретную информацию о толщине брони и минах. В ответ США передали Советам книги-классификаторы силуэтов кораблей Японии и стран Оси. Советская информация по немецким, японским и советским минам оказалась весьма ценной для союзников. Лейтенант ВМС США Г.Б. Бессинджер направил 45 докладов в центральный аппарат военно-морской разведки. Однако в июле 1944 г. это сотрудничество прекратилось, поскольку адмирал Э. Кинг, ГК ВМС США, принял решение отозвать из Владивостока западные миссии в связи с отсутствием конкретных результатов. Тем не менее старший советский метеоролог продолжал оставаться в США вплоть до конца войны.
Поскольку СССР долгое время не присоединялся к боевым действиям союзников против Японии, обмен разведывательной информацией по этой стране был очень деликатным делом. 02.02.1944 г. посол А. Гарриман поднял этот вопрос перед Сталиным. Советский лидер дал «добро», и двадцать восьмого февраля советский капитан 1-го ранга встретился с новым американским военно-морским атташе адмиралом Олсеном. На встрече было решено, что стороны представят друг другу документацию по военно-морским силам Японии и перечень интересующих их вопросов.
В начале марта начались, наконец, формальные обмены военно-морской информацией но этой щекотливой тематике. Советский ВМФ передал военно-морской миссии США информацию по конвоям, береговым сооружениям на острове Сахалин, тактике действий на суше, подготовке военно-морских сил и потерям. Данный материал был отослан в центральный аппарат военно-морской разведки и, случайно, в Белый дом. Американскую сторону, однако, попросили «не обсуждать и не менять тактику действий своей военно-морской разведки, как надводной, так и воздушной». 22 ноября 1944 г. адмирал Кинг указал личному составу военно-морской миссии США в Москве, что, поскольку СССР «все еще поддерживает дружественные отношения с Японией, то мы не можем делиться с ним информацией о боевом плане ВМС Японии».
В период между февралем и маем 1945 г. союзники улучшили качество информации, передаваемой Советскому Союзу, включая в нее данные, полученные из расшифрованных немецких каналов связи под названием «Источники “Ультра Мэджик”». Немецкие силы, однако, утрачивали способность эффективно действовать по конвоям, направлявшимся в Мурманск и Архангельск, и поэтому уровень обмена информацией по военно-морской тематике значительно снизит».
Англо-американское сотрудничество но Советскому Союзу также не блистало совершенством. По причинам, которые могли быть связаны с сомнениями относительно защищенности американских шифров или простым соперничеством, британские ВМС решили не делиться с американцами информацией, полученной от советской стороны через английский офис связи на Черном море и касающейся материалов допроса пленных моряков румынских ВМС. Но наиболее ценная информация, полученная британскими королевскими ВМС от советского флота, относилась к новому мощному оружию.
30 июля 1944 г. охотник за подводными лодками советского ВМФ «МО-103» нес патрульную службу вблизи северного входа в Бьёркосунд (Финский залив), а поблизости от него выполняла свои задачи эскадра советских минных тральщиков. На тральщиках заметили перископ подводной лодки и дали сигнал «МО-103» атаковать противника глубинными бомбами. Бомбы серьезно повредили немецкую подводную лодку «U-250», которой командовал Вернер Шмидт, она ненадолго всплыла и тут же затонула. Шесть членов команды, включая командира, избежали гибели и были взяты в плен. Вскоре после этого финская береговая артиллерия обстреляла тот участок моря, где затонула лодка, а немецкие торпедные катера дважды попытались прорваться к месту гибели лодки. Чересчур бурная реакция на потерю «U-250» показалась советскому командованию подозрительной, и оно приняло решение поднять лодку.
После того как лодку подняли и отбуксировали в Кронштадт, она подверглась осмотру, в ходе которого были обнаружены ценные документы, шифры и кодировочная машина. Однако подлинное сокровище представляли найденные торпеды, три из которых являлись новыми и еще неизвестными акустическими торпедами «Т-5». Их быстро доставили в береговое помещение флота и разрядили. Представителям британских королевских ВМС предоставили 10 часов на ознакомление с подводной лодкой «U-250», и они посчитали осмотр достаточно полезным, хотя русские успели убрать с лодки радиоаппаратуру и документацию. Когда англичане узнали об акустических торпедах «Т-5», то поставили вопрос о них на самом высоком уровне — 30 ноября 1944 г. Черчилль спросил Сталина, не может ли Великобритания прислать самолет, чтобы забрать одну из торпед в Англию. Сталин ответил следующим образом: «К сожалению, в настоящий момент мы не можем отослать одну из них в Великобританию. Возможна следующая альтернатива: мы можем прямо сейчас передать в военную миссию чертежи и описания торпеды; а когда проверки и испытания будут завершены, сама торпеда может быть передана в британское Адмиралтейство; или же британские специалисты немедленно отправятся в Советский Союз для детального изучения торпеды и изготовления необходимых чертежей».
