Мы улыбнулись друг другу.
— Келли на земле своих предков не боятся никаких волшебных существ, — продолжал он. — Еще маленьким мальчиком я как-то скакал по скаковому кругу на воображаемом коне и вдруг услышал, как толпа приветствует и подбадривает меня перед последним препятствием. Я прыгнул вверх, перевернулся и мягко приземлился на зеленую траву.
— Всегда приятно приземляться мягко, — заметила я.
— Ты совершенно права, Онора. — Он сжал мою руку. — Итак, Галлахский замок и скаковое кольцо уже отложились в твоем воображении?
— Да, Майкл.
— Тогда продолжим. Как я уже сказал, все это место считалось заколдованным, и никто из соседей не осмеливался распахивать склоны или что-то садить на них. Даже Блейкни уже оставили попытки заставить своих арендаторов возделывать эту землю. Лошади там тоже не паслись. О, они могли, конечно, пару раз отщипнуть сочной зеленой травки, но потом поднимали головы, прислушивались и тут же убегали к изгороди вдоль дороги, где и стояли, пока их не уводили оттуда. Да и коровы Блейкни тоже отказывались там пастись, хотя по сравнению с лошадьми это довольно глупые животные.
— Всякий знает, что кони самые умные, — сказала я, хотя Чемпионка была первой лошадью, которую я видела так близко. — Ты только посмотри, как Чемпионка стоит и внимательно слушает нас.
— Она уже слышала эту историю, — сказал Майкл. — Так вот. Самым знаменитым из всех Келли в Галлахе был Уильям Бой О’Келли.
— Когда? — спросила я.
— Что когда?
— Когда он жил?
— О, задолго до Кромвеля, но через несколько столетий после того, как первые Келли пришли с севера. Их предводителя звали Майн Мор. Его сын Кеаллай позднее передал свое имя нашему роду. Кеаллай означает «раздор», и Келли, соответствуя своему имени, всегда сражались. Против завоевателей, но, честно говоря, и между собой. Раздоры. Братья убивали братьев ради титула главы клана, Taoiseach. Ты не станешь укорять меня за это? — спросил Майкл.
— Моя прародительница, Королева Маэва, тоже знала толк в раздорах и междоусобицах, — сказала я.
— Маэва — твоя прародительница? Ух ты, ее крепость находится неподалеку от нас!
— Мы, Кили, — потомки ее сына Конмака. Отсюда и название Кон-на-мара — Кон-с-моря.
— Выходит, — сказал он, — мы с тобой были связаны еще до того…
Я смогла лишь кивнуть. Он наклонился ближе, не отпуская мою руку.
— Прости, что прервала твой рассказ, Майкл. Продолжай.
Он прочистил горло.
— Так вот. Этот предводитель, Уильям Бой, правил нашим кланом в течение долгого мирного периода: нормандцы утихомирились, а Кромвель еще не пришел. И захотел он устроить пир, да такой, о каком и не слыхивали на всем острове Ирландия. Он пригласил на него всех вождей и правителей из городов на многие мили вокруг. И они приехали на этот великий рождественский пир в Галлахский замок вместе со своими женами и детьми, воинами и слугами, поэтами и священниками. В те дни семьи внутри клана находились в вассальной зависимости от вождя, и у каждого, кто прибыл в Галлах, были свои обязанности. Например, Ноутоны везли в замок Келли французское вино из порта — очень ответственная задача, — сказал Майкл.
— А ты что, очень любишь выпить? — спросила я.
— Я могу пить, а могу не пить, — ответил он.
— Это хорошо, — сказала я. — Продолжай. Думаю, гости привезли лошадей?
— Действительно, привезли. Причем прекрасных лошадей: одни были лоснящимися черными, другие — совершенно белыми. А один конь был как спелый каштан. Этот цвет очень идет и лошадям, и женщинам, — сказал он и одним пальцем, мягко и быстро, погладил меня по голове, однако я ощутила это прикосновение всем телом. — У тебя целый водопад тяжелых рыжевато-каштановых волос — похоже на хвост Чемпионки.
— На хвост Чемпионки?!
— Но он, конечно, и близко не сравнится с твоими прекрасными густыми волосами, Онора Кили. А твои глаза… Они такие ясные. Зеленые с золотистыми искорками… — Он потянулся рукой к моему лицу, но потом быстро опустил ее.
Я судорожно сглотнула.
— Ты остановился на пире, Майкл, — сказала я хриплым голосом.
— А… Ну да.
— Итак…
— Итак, началось пиршество. В огромных очагах бараны жарились целиком. И все гости горячо благодарили поваров за угощение.
— Хорошие манеры, — заметила я.
— Точно, — подтвердил Майкл. — А если кто-то оказывался не таким воспитанным? Тогда ему отрезали мясо из самого невкусного места — холодную лопатку. Всем гостям Уильяма Боя так понравилось здесь, что у него не хватило духу распустить их после Рождества. И все они остались, а пиршества, скачки, пляски, рассказывание всяких историй и музыка продолжались еще три времени года, пока не наступило первое августа — Lughnasa, когда нужно было собирать урожай. Чистосердечную щедрость Уильяма Боя О’Келли помнят по сей день, и даже сейчас такое гостеприимство называется Fáilte Uí Cheallaigh — «Прием О’Келли». — Майкл погладил меня по руке. — И это действительно очень теплый прием, — добавил он и отпустил меня.
— Твоя мать, Майкл, — напомнила я ему.
— Вот тут и появляется она. Через много лет после того пира, когда нашу землю захватили враги, Блейкни разрушили Галлахский замок, а наш городок переименовали в Кастл Блейкни — Замок Блейкни. И все же Келли до сих пор помнят и пересказывают старые сказания. Однажды на Майский праздник[13], Bealtaine, моя мать еще до рассвета отправилась на холм к Галлахскому замку. В наших краях мы верим, что на Bealtaine в первый день мая роса на траве обладает могучими целебными свойствами.
— Мы тоже верим в это, Майкл.
— А у вас девушки умываются ею, чтобы улучшить цвет лица? Хотя тебе, конечно, нет нужды волноваться по этому поводу.
— У нас, Майкл Келли, говорят, что если в этот день поваляться в росе, то все твое тело будет сиять необыкновенной красотой, — сказала я.
— Поваляться? — переспросил он. — Я так понимаю, без одежды?
— Не думаю, Майкл Келли.
— Ага, — сказал он, а потом вдруг вскочил и отвернулся от меня.
Я встала.
— Ты же еще не уходишь?
— Нет. Вовсе нет. Но Чемпионке нужно попить воды, да и мне тоже.
— Конечно, — сказала я. — В ручье возле родника Святого Энды очень вкусная вода.
Майкл взял Чемпионку под уздцы, и мы втроем направились к ущелью, которое вело в лес.
