Книга "Скажи мне, что ты меня любишь...". Письма к Марлен Дитрих - Эрих Мария Ремарк

Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир».

[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 309–311

Маленькая гнездная птица, я все-таки здесь с моим ишиасом, похожим на кобру: он почти что неуязвим. Чем на него ни напустишься: жарой, уколами, короткими волнами — он только расцветает от этого. Черт его знает, что Юпитер, покровитель детей, родившихся под знаком Стрельца, замыслил на мой счет. Может быть, он хочет с помощью страданий очистить меня, а сгибая в бараний рог — распрямить. Должна же быть от этого какая-то польза; а если нет никакой, то хотя бы для приумножения внутреннего богатства.

Любимая, ты ведь сентиментальна, — мне как раз вспомнилось, что это письмо придет к тебе примерно на Рождество; из всех праздников, которые мы празднуем, этому больше всех присущи ирония, насмешка.

Для меня он всегда был тождествен несварению желудка; хотя моей детской мечте — получить в подарок плитку шоколада метровой длины и толщиной двадцать сантиметров — никогда не суждено было исполниться (а когда я уже мог купить себе такую, все удовольствие от этой мысли пропало — вот как бывает с мечтами), тем не менее, угостившись Spekulatius'ом[7], марципанами, апельсинами, фигами, заливным из свежезаколотого поросенка, луковками (маленькими, маринованными), тушенным в уксусе жарким и пудингом, я сумел поставить желудок на колени. Все зависит от того, с какой быстротой ешь.

Послушай, ты, самая маленькая и самая мягкая из гнездящихся птиц, которую слишком рано вышвырнули из гнезда, не зажигай никакие кедровые палочки, или что там у вас в Голливуде принято, может быть даже, какие-нибудь кактусы, а обратись-ка сразу к коньячной бутылке. Не перебирай, но выпей подряд три добрые рюмочки — одну за себя, одну за меня и еще одну за нас. Это граничит с безумием, это маленькое чудо, что нас прибило друг к другу, как зерно к зерну, ведь мы оба делаем все для того, чтобы этого не случилось. Боже, всего год назад — лучше не думать об этом! — я тебя еще не знал. Но поверь мне, это вовсе не дурацкая поговорка: я и впрямь семь лет[8] ощущал тебя у себя под кожей и не хотел этого, и хотел забыть об этом, и забыл, и знал тем не менее, что никогда не смогу забыть об этом совсем.

Милая, любимая, позавчера я опять встретился с Джефом Кесселем[9], с ним происходит примерно то же, что обычно делается с людьми, только с коньяком это получается быстрее. Он погибает. И Йозеф Рот[10] погибает. Многие погибают. А я — я тоже погибаю? Или таинственный Сатурн, который должен охранять меня, а на самом деле обычно все разрушает, бросил мне вызов? Полагаю, да. У меня опять стало появляться ощущение переполненности, стремление излиться, а не только чувство пустынной дали.

Однако твой день рождения — он как будто 27-го — я отпраздную, любимая, дарованная мне! И не разными крепкими напитками до одури — нет, я вылью в озеро лучшую бутылку вина из тех, что найду в своем погребе, и прошепчу множество заклинаний — мне известны некоторые — за тебя, за себя и за нас обоих…

Ну, вот, приближается врач со шприцем и прочей ерундой — будь счастлива, любимая — привет тебе, привет, любимая моя, и никогда не покидай меня, это разорвет меня на части…