Роскошный парк перед дворцом был тоже устроен на французский лад, по стройному и симметричному рисунку; в центре располагался большой восьмиугольный бассейн, из-под деревьев в боковых аллеях выступали мраморные статуи. Бывшие сады и огороды монахов дополнили собой парк, придав ему очарование загородной резиденции. Рядом с дворцом зашумел фонтан, изображающий выползшего из пещеры дракона. Вызванный из Антверпена Рубенс создал серию из 24 картин, повествующих о жизни Марии Медичи во Франции, для украшения парадных залов.
Тем временем ее старший сын, вошедший в возраст, занялся перестройкой Лувра: он там жил, и его свите было тесно. В самом деле, даже в бытность его дофином в его личном услужении находилось 224 человека, а общее «население» королевского дома превышало две тысячи. Площадь жилых помещений предстояло увеличить в четыре раза, остатки ненужных средневековых построек – снести, зловонный ров, в который сбрасывали нечистоты, – засыпать. В Большой галерее должны были разместиться Moнетный и Печатный дворы, а Квадратный двор Лувра – принять законченный вид, увенчавшись Павильоном с часами.
Жан Андруэ дю Серсо (1585—1649), внук Жака Андруэ дю Серсо, теоретика архитектуры и выдающегося зодчего, создателя прекрасных памятников французского Ренессанса и барокко, разработал особый архитектурный стиль, навеки связанный с эпохой Людовика XIII, – смешение итальянского и фламандского вкусов; колонны всех греческих ордеров сочетались в нем с пилястрами на несколько этажей. От потолочных брусьев отказались, как от пережитка прошлого: им на смену пришли сводчатые потолки. К сожалению, таким же «пережитком» считались витражи: в окна стали вставлять только прозрачные стекла, и техника изготовления цветных витражей на долгие годы оказалась утрачена.
Парижские улицы в большинстве своем были узкими, извилистыми и грязными; насколько это неудобно и даже опасно, можно судить хотя бы по трагической гибели короля Генриха: убийца вскочил в его открытую карету, когда та сцепилась ступицами с нагруженной сеном телегой на улице Ферронри, а разъехаться не было никакой возможности. Теперь самой красивой улицей столицы стала улица Сент-Антуан, пересекающая квартал Марэ, облюбованный французской знатью, с запада на восток, от Ратуши к Бастилии, – она была и самой широкой. Один из особняков, построенный там Андруэ дю Серсо в 1625 году, через девять лет приобрел Сюлли, бывший министр Генриха IV. Через большие ворота с фронтоном, украшенным серией скульптур, изображающих четыре стихии и два времени года, можно было попасть в большой мощеный двор. Ворота соединяли два больших павильона, в одном из которых размещалась кухня, а в другом – конюшня. Все сооружение обнимало двор подковой: по бокам располагались службы и людская, каретный сарай и кабинет. На первом этаже главного здания размещались большая зала, где можно было давать балы, и парадные комнаты. Если пройти большую залу насквозь, то можно было выйти на террасу и спуститься в садик с французскими клумбами и аккуратно подстриженными кустами жасмина по краям. Расположенная в его глубине оранжерея сообщалась с Королевской площадью. Со второго этажа свисала огромная люстра; наверх можно было подняться по лестнице, чуть смещенной вправо, с коваными перилами[5]. На втором этаже находились апартаменты хозяев: через прихожую попадали в спальню, откуда один выход вел в альков, а другой – в гардеробную. Апартаменты были украшены деревянной резьбой, потолки расписаны картинами на мифологические сюжеты. Подобные особняки превратились практически в дом типовой застройки, разве что в иных было три этажа и отделаны они были несколько иначе, а так – те же высокие глухие ворота, широкий двор, где можно разъехаться на каретах, невысокое крыльцо, фронтон, серая островерхая крыша со слуховыми окнами, покрытая шифером или черепицей, балкон и небольшой сад. Крыши были утыканы трубами дымоходов. Но каминами отапливались только парадные комнаты; спальни предпочитали обогревать железными печками, дававшими больше тепла и поглощавшими меньше дров (чтобы было теплее, под кровати ставили жаровни с угольями).
Новый стиль быстро нашел признание, до такой степени, что архитектурные каноны относительно недавнего прошлого уже казались смешны. Например, когда в 1628 году наконец завершилось строительство городской Ратуши, продолжавшееся целых девяносто пять лет, проект итальянского архитектора Доменико де Кортоне, или Боккадора, выдержанный в стиле Ренессанс, был – впрочем, весьма запоздало – подвергнут убийственной критике.
Когда всесильный временщик Кончино Кончини был убит при входе в Лувр 24 апреля 1617 года, обретший полноту власти Людовик подарил было его особняк на улице Турнон своему любимцу де Люиню. Но к тому времени от хором бывшего фаворита остались одни руины (они были разрушены в 1616 году разъяренной толпой, кстати, использовавшей в качестве тарана бревна со строительства Люксембургского дворца). А потому Люинь, женившийся на представительнице одного из знатнейших французских родов, Марии де Роган, купил для жены особняк на улице Сен-Тома-дю-Лувр (сегодня там находится площадь Карусель), который архитектор Клеман Метезо выстроил по образцу Лувра. Это был один из самых красивых домов в столице с самой богатой меблировкой. Рядом с ним находился знаменитый отель (особняк) Рамбуйе – знаменитый благодаря салону, который устроила в нем его владелица, но не только: маркиза де Рамбуйе сама выступила в роли архитектора и начертила план дома. Она отказалась от традиционного расположения комнат: направо зала, налево спальня, посередине лестница, и сдвинула лестницу в сторону, чтобы расширить пространство и выстроить комнаты в красивую анфиладу. Она также распорядилась поднять полы, сделать двери и окна широкими и расположить их напротив друг друга, чтобы создать ощущение простора. Начав строительство Люксембургского дворца, Мария Медичи отправила своих архитекторов «на экскурсию» в отель Рамбуйе, и та не прошла для них напрасно.
Когда Люинь умер, а Ришелье наконец сумел пробиться в Королевский совет и занять достойное себя место, он решил поселиться поближе к Лувру. Прежде он жил в доме 21 на Королевской площади, затем благоволившая к нему Мария Медичи, главой Совета которой он одно время являлся, подарила ему Малый Люксембургский дворец. Но чем ближе к двору, полному завистников и наушников, тем лучше: с 16 24 года кардинал начал скупать земли вблизи королевского дворца, между улицей Сент-Оноре и бывшим крепостным валом Карла V, а в 1629 году поручил «королевскому архитектору и инженеру» Жаку Лемерсье (1585—1654), автору плана перестройки Лувра, построить дворец, достойный себя. Лемерсье был не только талантливым зодчим, но и одаренным декоратором и ландшафтным дизайнером. Дворец получился огромным и роскошным, с большим садом и настоящим театром; он назывался Пале-Кардиналь, но незадолго до смерти Ришелье подарил его королю Людовику, и дворец переименовали в Пале-Рояль. Людовик сам вскоре скончался, так что воспользоваться роскошным подарком смогла лишь его вдова Анна Австрийская: она переехала туда из Лувра, который все еще казался ей неудобным для проживания.
