Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
«Милые папа и мама! Надеюсь, вы пребываете в добром здравии. Важные обстоятельства вынудили меня написать это письмо. Нет, я здорова и весела, однако, помня обещание, данное тебе, папа, по поводу моей дальнейшей жизни, сообщаю, что приняла наконец-то решение. Прошу тебя отнестись к нему со всей серьезностью. Я знаю, что ты желал бы видеть меня своим доверенным лицом, посему говорю, что я, конечно же, согласна исполнить твою волю и готова стать твоим личным секретарем. Я обещаю, что буду с величайшим рвением исполнять свои обязанности. Однако у меня есть к тебе маленькая просьба, в которой, я, смею думать, ты мне не откажешь. Без танца моя жизнь видится мне горьким бессмысленным существованием, поэтому я молю тебя позволить мне посещать уроки танцев. Я клятвенно обещаю, что никогда больше не выйду на сцену и забуду совсем думать о ней. Уповаю на твою сердечность и доброту.
Горячо любящая вас дочь, Лени».
Теперь оставалось только ждать. Тянулись долгие дни ожидания, пока, наконец, директриса не передала Лени заветный конверт. Дрожащими руками девушка забрала письмо, заперлась в своей комнате и вскрыла его. Пробежав глазами первые строки, у нее перехватило от радости дыхание – отец дал согласие! Да!
Лени считала каждый час до выпуска из пансиона – она радостно просыпалась и так же радостно засыпала, мечтая снова вернуться в танцкласс. Вскоре обучение было закончено, и она с чемоданом стояла на перроне вокзала. Суматоха, толчея, протяжные гудки поездов, носильщики – Берлин оглушил своим ритмом Лени, проведшую целый год среди высокогорья и зеленых виноградников. На следующий день после возвращения она уже была на работе – на столе ее ждали увесистые тома кассы почтовых сборов. Девушка научилась стенографии, бухгалтерии и машинописи. Отец не мог нарадоваться на дочь – он не только позволил трижды в неделю посещать уроки танцев, но и разрешил участвовать в вечере танца в школе фрау Гримм-Райтер, в зале Блютнера, в том самом зале, с которого и начались неприятности Лени с отцом. В 1921 году имя 19-летней Лени Рифеншталь впервые было официально заявлено в программке выступления, которую она потом хранила у себя до самой смерти. У нее было четыре номера, причем в одном из них она выступала солисткой, исполняя «Вальс-минор». Помимо этого великодушного жеста, Альфред решил поощрить усердно работавшую дочь и записал ее в школу тенниса при Берлинском конькобежном клубе. Она проводила на кортах многие часы и вскоре стала делать первые успехи. В это же время произошла одна судьбоносная встреча, определившая многое в жизни девушки. Как-то перед тренировкой она сидела в дамском гардеробе, уже одетая в форму: легкое белоснежное платье из хлопка, доходившее до колен. На голове ее была повязана атласная блекло-синяя лента, цвет которой очень шел к ее пышным медным волосам. Неожиданно дверь отворилась, и в проеме показался широколицый симпатичный мужчина. Он надолго задержал взгляд на Лени, бесстыдно рассматривая ее ноги. Девушка слегка смутилась, но мужчина продолжал гипнотизировать своими большими и серыми, с поволокой, глазами. Затем дверь так же внезапно захлопнулась. Лени почувствовала огромное облегчение, хотя возникшее напряжение не исчезло и жгло ее изнутри, доселе неизвестным ей огнем.
Однажды на корте клуба во время заключительной игры лучших теннисистов Германии она узнала в одном из них – Отто Фроитцгейме, многократном чемпионе – того самого человека, приведшего ее в гардеробе в такое замешательство. Лени уже была наслышана о нем – в клубе часто говорили о его бесчисленных любовных похождениях, настолько же часто, насколько говорили о его великолепной игре. Девушка решила избегать общения с ним – шлейф славы распутного ловеласа пугал ее.
Лени продолжала заниматься теннисом. Летом семья выехала в Бад-Наухайм, куда отец обычно ездил один лечить сердце. В этот раз было решено посетить курорт всем вместе. В Бад-Наухайме не оказалось бального зала, зато был теннисный корт, так что единственным развлечением Лени стал теннис. Во время одной из игр она вдруг присела на землю от дикой боли, скрутившей тело, и упала навзничь. Приступ был настолько сильным, что девушка каталась по земле, бессвязно мыча, и вскоре потеряла сознание. Ее партнер по игре на некоторое время растерялся, а затем бросился со всех ног к административному зданию за помощью. Лени пришла в себя в больничной палате. Сознание было слегка затуманенным, но к ее удивлению жгучая боль в боку ушла. Она даже пощупала свои ребра, желая удостовериться в том, что боли больше нет. Ее рука скользнула по рубашке и нащупала бинты. Лени оторопела. На краю кровати сидела обеспокоенная мать с нервно зажатым в руке носовым платком.
– Мамочка, ну что ты?! Не плачь! Со мной же все в порядке! Ведь правда?! – спросила Лени.
– Да, дорогая! Прости, прости! Вот, смотри! – и она указала на прикроватный столик. Лени увидела горстку гладких, словно отполированных, желто-зеленых камней, похожих на самоцветы. Два из них были величиной с грецкий орех.
– Тебе удалили желчный пузырь, милая, – со слезами на глазах проговорила Берта.
– Мамочка, ну и здорово! Значит, он у меня больше никогда не заболит! – приободрила ее Лени. Тут ее взгляд упал на стул, стоящий неподалеку от входной двери. Она приподнялась с подушек, чтобы получше разглядеть сидящего на нем человека, и, узнав, обомлела – это был Вальтер Лубовски! Уж кого, кого, но только не его ожидала здесь и сейчас увидеть Лени! Вальтер, с которым Лени познакомилась на катке на Нюрнбергштрассе, был в нее чрезвычайно влюблен. Иначе, как объяснить, что он согласился участвовать в дерзкой шутке, стоившей ему отношений с отцом. Как-то раз Лени и ее подруга Алиса уговорили Вальтера придти на урок физкультуры в женском наряде. Юноша раздобыл светлый парик, платье, нацепил серьги и в таком виде отправился в школу. Новая учительница физкультуры подвоха не заподозрила, удивляясь лишь силе ученицы, которая лихо упражнялась на перекладине. Подружки еле сдерживали смех. После уроков они, взяв под руки Вальтера, отправились с ним в таком виде в кафе «Мирике», что на Ранкештрассе, рядом с церковью. Девушки заказали мороженое, однако случилась неприятность – когда Вальтер решил рассчитаться с официантом за заказ, то машинально полез в карман брюк, подняв при этом подол своего платья. Взору официанта предстали волосатые ноги юноши. Несколько секунд все молчали, а затем Вальтер и девушки бросились врассыпную, так и не заплатив. Официант растерянно смотрел вслед убегавшим, и даже не смог закричать, чтобы их остановили – настолько выходка молодежи поразила его. Позже Вальтер рассказал, что отец нашел в его спальне парик и платье и, решив, что он трансвестит, с позором прогнал непутевого отпрыска из родительского дома. Теперь Лубовски сидел в палате Лени, которая чувствовала некоторую вину перед ним за детскую шалость, за которую Вальтер заплатил весьма высокую цену. Влюбленный юноша приходил навещать идущую на поправку больную ежедневно и подолгу сидел, шепча ее имя. Девушку такая настойчивость, не подкрепленная никакими намеками или обязательствами с ее стороны, начинала понемногу раздражать. Она с нетерпением ждала выписки. Ее забрали домой через неделю. К удивлению Лени они поехали не на Йоркштрассе, а в Цойтен, где отец купил особняк с садом. Участок выходил на Цойтенское озеро, так что восторгу девушки не было предела – она так любила грести на лодке! И даже то обстоятельство, что до Берлина теперь приходилось добираться по два часа, никак не умаляло достоинств отцовского приобретения.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
