Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
— Вы думаете, я Валерия и его коллег послал на опасный перелет, как отчаянных, бесшабашных смельчаков? Нет. Я их, наоборот, сдерживал от ненужного риска.
Это так. Через некоторое время Чкалов сидел в кабине нового поликарповского самолета И-180, готовясь его испытать. Сталин каким-то чудом проведал, что самолет потерпит аварию, и послал на аэродром гонца с приказом отставить полет. Чкалов долго возмущался, но все же покинул кабину. А когда все-таки разбился во время следующих испытаний, Сталин был вне себя. Спросил знаменитого летчика Байдукова:
— Что же теперь делать с этим крестоносцем? Какое ваше мнение о Поликарпове как человеке и конструкторе?
Уже пожилой Поликарпов по старинке носил на груди крест и ходил в Елоховский собор молиться, усердно отбивая поклоны перед угодниками. Однако это ему почему-то не всегда помогало в работе. Сталин ждал ответа. И Байдукову пришлось объяснять, что талантливый конструктор не верит в технические тонкости русского ума. Это спасло Поликарпова от ареста, но не избавило от неминуемой расправы ретивых коллег. Тогда на очередном совещании его спас уже сам Сталин. Может показаться странным, что даже в авиации он являлся авторитетом. Вот подтверждение того же Байдукова:
— Сталин имел большие познания в техническом оснащении самолетов. Бывало, соберет профессуру поодиночке, разберется во всех тонкостях. Потом на совещании как начнет пулять тончайшими вопросами, — мы все рты поразеваем от удивления.
Думаю, здесь также уместно хотя бы краткое признание Героя Советского Союза М. М. Громова:
— Сталин сделал поворот в моей жизни. Это был деятель большого государственного диапазона, жесткий, хитрый, умный. Имел свойство магически действовать на должностных лиц, вдохновлять их на героические подвиги. Сталин был руководителем, не терпящим в работе шаблонов, обмана, общих фраз, карьеризма и подхалимства. Надо сказать, что мы были безудержными авиационными фанатиками. Удали много, а знаний — мало. Он заставил нас всех мыслить глубоко, нередко предлагал нам посмотреть, что делается в авиации на Западе. Мы побывали в Германии, Америке. Все интересное, полезное у Гитлера мы повидали и доложили Сталину. Он предложил мне такую высокую должность в авиации, что я чуть не свалился со стула. Мы договорились о должности начальника Летного института, а затем — командующего воздушной армией.
Вот с какими людьми свела меня судьба в наркомате. Вот какие титанические задачи в авиации приходилось решать неутомимому Серго. Но после расстрела Пятакова сердечные приступы не отпускали Орджоникидзе. 17 февраля в десять вечера я проводил мрачного наркома домой. А на следующий день его не стало.
Об этом ходят разные версии. Как же было в действительности?
В последний час на посту около двери Серго в Кремле дежурил сотрудник личной охраны Земский. В подъезде было тихо. Зина, жена Серго, в квартире отсутствовала. Там находилась одна домработница Лаврентьевна. Вдруг она забегала и стала причитать:
— Серго умирает! Серго умирает!
Но выстрела Земский не слышал. Его не было. Примерно через пятьдесят минут на лестничной площадке появился нарком НКВД Ежов и поинтересовался, что случилось? Никто из охраны, бывшей в роковой момент в служебном помещении, не мог дать вразумительного ответа…
После смерти Серго меня перевели в Наркомпищепром СССР к А. Микояну, руководителю совсем другого типа. Вскоре он созвал на совещание директоров предприятий со всего Союза. Съехалось человек сто пятьдесят. Открыв заседание, Микоян спросил, кто просит слова. Все молчали.
— Значит, не о чем говорить, — заключил он.
Ошалело поглядывая друг на друга, руководители разошлись Приближались выборы в Верховный Совет СССР. Микоян избирался от Ереванского округа. Надо там выступить. Мы поехали… На вокзале сразу же объявилось множество родственников, которые рвались в вагон. Мне пришлось беспрерывно принимать их, докладывать о пришедших и регулировать обстановку.
Выступать перед избирателями Микоян должен был на площади Ленина. Собралось тысяч сто. Каждый страстно желал пожать руку своему дорогому земляку. На деревянную трибуну наперли так, что она с треском рассыпалась. Мы едва вывели Микояна проходными дворами к ЦК КП Армении, где предполагалось выступить еще с балкона. Толпа хлынула и туда. Все пришлось отменить.
Продукты для Микояна я взял заранее. Поехал на склад за ереванским вином тридцатилетней выдержки. Винодел выставил на стол нужные бутылки. По инструкции я попросил открыть три-четыре для проверочной пробы. Да неожиданно так набрался, кажется, с пустяков, что не смог поднять ящик вина. Хорошо, выручили подчиненные…
* * *
После возвращения из Армении меня назначили военным комендантом Большого театра с главной обязанностью — охранять в ложе членов правительства, любивших посещать этот центр отечественной культуры. Здесь мне удалось узнать о решающей роли В. И. Ленина в судьбе всех театров страны, самому видеть, какое влияние оказывал Сталин на развитие искусства, познакомиться с выдающимися композиторами, дирижерами и артистами, насладиться всем классическим репертуаром театра.
Сегодня трудно в это поверить, но факты есть факты. После революции леваки требовали закрыть все театры, доказывая, что рабочий класс и крестьянство не понимают классику. Они договорились даже до того, что предлагали взорвать Большой театр, чтобы не вредил пролетарской культуре! Хотя простой народ постоянно заполнял промерзший зал, не пропуская ни одной постановки. Многие жалели артистов, которым приходилось мерзнуть на сцене. Ведь прославленный театр тогда нечем было отапливать.
Зимой 1919 года Совнарком специально рассматривал этот вопрос. Председатель Малого Совнаркома Галкин снова разоблачал театры, продолжавшие ставить буржуазные оперы «Борис Годунов»; «Царская невеста», «Евгений Онегин», «Мертвые души», а потому, мол, совершенно ненужные рабоче-крестьянской публике! Ленин высмеял ретивца, который прежде всего сам не понимал воспитательной роли классического искусства, и предложил голосовать. Все наркомы дружно согласились дать замерзающим театрам нужное топливо. Против этого был только настырный Галкин.
Так вождь революции спас нашу национальную гордость. По свидетельству старейшего солиста ГАБТа В. Политковского, Владимир Ильич смотрел несколько опер и балетов, а выступал в этом культурно-политическом центре страны тридцать шесть раз. Как утверждали корифеи сцены Н. Обухова, В. Степанова, А. Нежданова, Е. Гельцер, — именно В. И. Ленину Большой театр обязан сохранением великолепных певцов, танцовщиков, дирижеров, композиторов и художников.
И. В. Сталин тоже всемерно заботился о театре. Шельмуя его, сейчас некоторые стараются представить вождя профаном в искусстве. Но так могут говорить лишь невежды, совершенно не знавшие Сталина. Думаю, народная артистка СССР В. Барсова и народный артист СССР М. Михайлов имели основания называть Сталина сорежиссером всех оперных постановок в Большом театре. Вот несколько примеров их правоты.
Главный дирижер С. Самосуд, режиссер Б. Мордвинов, поэт С. Городецкий, писатель М. Булгаков, художник Н. Вильямс и балетмейстер Р. Захаров начали репетировать «Ивана Сусанина». Задача состояла не только в том, чтобы вернуть на сцену гениальное произведение М. Глинки, но и показать патриотизм русского народа, при столкновении с которым неизбежен крах любой вражеской интервенции. Однако в Комитете искусств финал предложили ставить без «Славься». Самосуд заявил, что без этого гимна не может быть оперы. Разгоревшийся спор достиг Кремля. Послушав репетицию, Сталин удивился:
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
