Заграничную агентуру в Румынии и Галиции (со штаб-квартирой в Варшаве) возглавлял в 1903–1904 г.г. Михаил Иванович Гурович, бывший участник революционного движения, завербованный в 1890 г., после отбытой им 10-летней ссылки. Будучи близок к социал-демократам (он был издателем первого легального марксистского журнала «Начало»), Гурович до своего разоблачения в 1902 г. был для жандармов одним из основных источников информации о них. После разоблачения своей провокаторской деятельности Гурович переходит на штатную работу в Департамент полиции. После недолгого заведования Заграничной агентурой в Румынии и Галиции он становился инспектором охранных отделений, затем помощником вице-директора ДП П.И. Рачковского и начальником канцелярии Помощника наместника на Кавказе по политической части (до выхода в отставку в 1906 г., умер в 1913 г.).
Сотрудниками Заграничной агентуры (по данным сотрудника комиссии Временного правительства в 1917 г. В.К. Агафонова) были также эсеры И.Л. Абрамов, Е. г. Бронтман, Я.Е. Вакман, М.М. Дликман, анархисты В.З. Аккерман, Б, М. Долин (агентурные псевдоним «Шарль» и «Ленин»), И.Н. Орловский-Германд, A.M. Орлов-Цукерман (работал также на английскую полицию, которой давал информацию о латышских анархистах и социал-демократах — участниках обороны дома, взятого штурмом лондонскими полицейскими в 1910 г.), Н.Шахновский, бундовец И.М. Кокочинский, социал-демократы Б.Я. Батушанский, Б. Герцик, Л.И. Гольденберг (дававший сведения о В.И. Ленине), А.П.Кан (Коган), Б.В. Коган и др.
Отдельно следует сказать о завербованном немецкой полицией и переданном на связь Гартингу в 1902 г. студенте Берлинского университета Якове Абрамовиче Житомирском (партийный псевдоним «Отцов», агентурные — «Андре» и «Додэ»). Он был активным большевиком, членом Заграничного бюро ЦК, входил в Берлинскую и Парижскую группы РСДРП, участвовал в работе V съезда партии в Лондоне и заседаниях ЦК, близко знал Ленина, Каменева, Зиновьева и других лидеров большевистской эмиграции. По значимости его можно сравнить только с другим провокатором в партии — большевиков — депутатом IV Думы Романом Малиновским.
Всего же из 85 сотрудников Заграничной агентуры в 1907–1917 годах, евреев было 32 человека, столько же русских.[16]
Другой крупный провокатор на официальную работу в Департамент полиции не переходил, но не упомянуть о нем нельзя, т. к. он сыграл видную роль в истории русского политического сыска. Евно Фишелевич (Евгений Филиппович) Азеф, руководитель Боевой организации партии эсеров, организатор покушений на членов царской фамилии и министров, был с 1893 г. агентом тайной полиции. Из множества версий об истинном характере деятельности Азефа (официальная — был добросовестным агентом полиции, революционная — (в своих интересах организовывал теракты и выдавал их участников, вел двойную игру) представляет интерес гипотеза, предложенная в последние годы историком Л. г. Прайсманом,[17] согласно которой Азеф первые 10 лет действительно работал в пользу правительства, в 1903 г. по различным причинам эту работу начинает саботировать, перестает выдавать «серьезных революционеров» и организовывает теракты (причем причиной его активнейшего участия в убийствах В.К. Плеве и великого князя Сергея Александровича была ненависть к ним как к активным антисемитам), а с конца 1905-начала 1906 г., улучшив свои отношения с новым руководством сыскного ведомства (в частности, начальником Петербургского охранного отделения А.В. Герасимовым, в том числе и под влиянием политического курса нового премьера П.А Столыпина, который Азеф поддерживал), вновь приступает к добросовестному выполнению обязанностей секретного сотрудника, вплоть до разоблачения в 1909 г. В этот период он сорвал 2 покушения на Николая II и взрыв помещения Государственного совета.
С другой стороны, бывший заведующий Заграничной агентурой Л.А.Ратаев так оценивал службу Е.Ф. Азефа в Департаменте полиции: «1) безусловно верный — с 1892 по лето 1902 г.г.; 2) сомнительный с 1902 по осень 1903 г.г. и 3) преступный — с этого времени и до конца службы».[18]
Завершая этот небольшой исторический экскурс, мы можем сделать некоторые выводы. Вопреки расхожему мнению, евреи были не только среди революционеров, но и по другую сторону баррикад. Возможно, некоторые из этих агентов и официальных сотрудников тайной полиции и думали об изменении к лучшему положения своего народа. Но объективно их деятельность противоречила интересам подавляющего большинства еврейского населения России, всячески ограниченного в правах самодержавием и официальной религией.
Евреи, латыши, негры, китайцы, или «Инородцы» в ЧК: как это было на самом деле
В период Временного правительства политическим сыском занимались органы военной контрразведки, комплектовавшиеся из среды офицерства, где евреев также практически не было.
Положение изменилось после Октября 1917 г., когда среди чекистов оказалось много евреев. Причина этого хорошо определена современным исследователем О.И.Капчинским: «Евреи… по определению не могли являться детьми царских чиновников, дворян и православных священнослужителей — наиболее враждебных большевикам слоев российского общества».
В итоге к концу 1921 г. в органах ВЧК (как в центральном аппарате в Москве, так и в губерниях, областях и автономиях РСФСР, Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана) служило (из общего количества 90 тыс. сотрудников) 9 % евреев (также — 77 % русских, 3,5 % латышей, 3,1 % украинцев).[19]
По более раннему периоду 1918–1920 г.г. (включающему «красный террор») точная статистика отсутствует. Современный исследователь Л.Ю. Кричевский, используя анкеты переписи служащих в сентябре 1918 г., пришел к выводу, что национальные меньшинства составляли около 50 % центрального аппарата ВЧК, а их доля на ответственных должностях достигала 70 %. И хотя в статье Л.Ю. Кричевского имеются серьезные неточности («автор не вычленил анкеты солдат воинских частей и служащих ведомственного магазина, в центральный аппарат не входящих и сотрудниками ВЧК вообще не являющихся, поэтому численность представителей нацменьшинств у него получилась несколько приуменьшенной»),[20] тем не менее, сравнение данных анкет переписи служащих с другими архивными материалами (личных дел лиц, входивших в номенклатуру ЦК партии, регистрационных бланков членов партии) позволяют исследователям сделать вывод: «основные тенденции просматриваются верно».[21]
