Господин Цзя кивнул, усмехнулся и снова кивнул.
«Охотник», как он заверил нас уверенным тоном, просто легендарная модель. Да уж, велосипед явно знавал лучшие времена, а роспись на боку наверняка датируется годами правления династии Цин, хотя это все еще крепкая и надежная машина. Цзя снова кивнул, как будто убеждая самого себя, а не только нас, и я заметила, что его лицо слегка порозовело.
Мы с Гаем с сомнением поглядели на легендарного «Охотника», потом переглянулись.
— Думаю, это то, что надо, — мрачно сказал Гай, чьи представления о дизайне и стиле разбились о чахлый каркас «Охотника». — Похож на обычный китайский велик. По крайней мере, его не сопрут.
Он предложил мне взять велосипед на тест-драйв. Я, виляя из стороны в сторону, поехала по улице. Переключатель передач не работал, но Пекин довольно ровный город, так что это не столь важно. Тормоза, судя по всему, функционировали. Но самым лучшим во всем велосипеде был звонок. Когда я нажала кнопку на ручке, из динамика с ревом вырвался целый репертуар популярных мелодий, сыгранных на синтезаторе, при этом красные лампочки на ручке мигали в такт музыке.
Звуковое сопровождение стало решающим аргументом в пользу покупки. Гай протянул господину Цзя двести шестьдесят юаней (в тот момент курс фунта к юаню составлял один к четырнадцати), и я под громкую музыку, переливаясь огнями, как рождественская елка, отправилась в путь, присоединившись к десяти миллионам пекинских велосипедистов и нескольким сотням тысяч неумех.
Десять лет назад на машинах ездили только правительственные чиновники, но в день, когда мы с «Охотником» выехали на улицы столицы, в Китае уже насчитывалось около десяти миллионов личных автомобилей. В эту среду в одном только Пекине выдали около двух тысяч новых номерных знаков. И за рулем почти каждого из новых автомобилей сидел новичок, недавно получивший права.
Возможно по неопытности, пекинские водители практически не обращали внимания на светофоры.
«Ага, красный… Уверен, это неспроста, — видимо, думали они, подъезжая к светофору. — Так… а что я должен был делать? Ой, надо ж было остановиться! Интересно, а где тут тормоз?»
К этому моменту светофор остается далеко позади, а закаленные в боях водилы, успевшие уже отъездить по полгода, шипя сквозь зубы: «Чертовы „чайники“!» и уверенно сигналя, идут на обгон. В итоге на улицах, где снуют туда-сюда несколько миллионов велосипедистов, считающих, что технологические новшества типа светофоров их не касаются, царит полный хаос.
На некоторых перекрестках стояли регулировщики. Но, как ни странно, они почти ничего не делали. Казалось бы, в стране, где правительство контролирует буквально все сферы жизни, регулировщикам будет легко контролировать транспортный поток. Если уж здесь к смертной казни приговаривают любого, кто утаит, что болен атипичной пневмонией, то можно было бы придумать что-нибудь устрашающее и для любителей ездить на красный свет. Но, по-видимому, страх и уважение не распространялись на дорожную полицию. На красный свет кое-кто, конечно, притормаживал, но далеко не все. Перпендикулярные потоки машин, автобусов, велосипедов и мопедов медленно, но верно наползали друг на друга, а звуки автомобильных гудков и велосипедных звонков сливались в какофонию.
В конечном счете, выяснилось, что проехаться по Пекину не так страшно, как казалось. К счастью, на основных магистралях велосипедистам отводились специальные полосы, что значительно облегчало жизнь. Никто особо не гнал. Пекинцы неспешно крутили педали, направляясь на работу, с работы или просто по делам. Было приятно лениво катиться, даже скорее неспешно плыть по волнам городской жизни. Старики на трехколесных велосипедах везли свои товары на продажу. Дети возвращались из школы на своих шустрых великах, шипованными шинами напоминающих горные велосипеды. Женщины в строгих деловых костюмах и черных туфлях-лодочках сохраняли хладнокровие и невозмутимость даже в облаках смога среди дикого рева автомобильных гудков. При этом их одежда каким-то образом оставалась чистой, несмотря на пыль и грязь пекинских улиц.
Мои же брюки уже через пару минут оказались забрызганы какой-то гадостью, но, тем не менее, я испытывала удовлетворение. Ну, для начала, ни я, ни «Охотник» не пали смертью храбрых под колесами какого-нибудь «чайника». Во-вторых, мне удалось перебороть топографический кретинизм, и я вырулила на небольшую улочку, ведущую к озеру Хоухай, которое и являлось пунктом назначения. Это один из самых известных старинных районов Пекина, лабиринт узеньких переулочков и квадратных двориков, обнесенных стеной, который возвели после того, как Чингисхан галопом пронесся по городу в тринадцатом веке, буквально сровняв его с землей.
Несмотря на то, что Пекин в срочном порядке вылизывали и озеленяли, некоторые хутуны все же выстояли. Это оживленные маленькие улочки, в которые не вписываются случайно заезжающие сюда машины, но где зато полно велосипедов и ребятишек в одинаковых спортивных костюмах, бегущих вприпрыжку из школы домой. Низкие здания из серого кирпича вместе с серым асфальтом и таким же тусклым небом делали окружающую действительность монотонной, однако ее оживляли крошечные лавочки на углу, солнце, которое время от времени пробивалось все-таки через листву деревьев, и нескончаемая болтовня прохожих.
Я добралась до берега озера, где чинно прохаживались парочки, а туристы в сумерках фотографировали пейзажи. Свет от окон баров и ресторанчиков отражался в воде, поблескивавшей серебром и золотом, а над ней склонялись плакучие ивы.
Солнце было уже совсем низко. Я решила вернуться к Гаю и Нэнси. С фасадов ресторанов по обе стороны улицы свисали ряды красных фонарей. Люди сидели на корточках на тротуаре, ели и болтали. Местные лавочки бойко торговали едой и напитками. Орды велосипедов и гудящих автомобилей устремились домой, люди торопились на ужин.
Внезапно стало совсем темно, и я перестала ориентироваться. Пришлось развернуть карту. Я нашла указатели с названием улиц, но, увы, не смогла соотнести их с названиями на карте. Тогда я остановилась рядом с киоском и попыталась завести беседу с китайцем, впервые в жизни мне пришлось говорить на этом языке за пределами классной комнаты.
— Где я? — спросила я у продавца по-китайски и для наглядности пожала плечами, глядя на карту.
Представляете, он понял! Вообще-то я боялась, что, несмотря на все мои старания, я перевру все тоны, и простой вопрос приобретет совсем другое значение. Китайский язык тональный, скажешь слово в другом тоне, и получится другое слово. То есть, допустим, решишь спросить, как пройти в библиотеку, а в итоге выйдет что-нибудь типа «Мой дядя муравьед».
Но продавец и не подумал надо мной смеяться. Он вежливо ответил, что мне нужно поехать направо. Там я, окончательно осмелев, снова спросила дорогу. В этот раз мне велели ехать налево, а потом прямо. Я понятия не имела, где я нахожусь. На улицах теснились автомобили и велосипеды без фар. Включая и моего доблестного «Охотника». Видимо, он знал какие-то другие хитрости.
В конце концов, я сдалась, позвонила Гаю и попыталась описать, что вижу вокруг: толпы людей, кучи машин и великов без фар…
