Феликс Медведев с Арсением Тарковским и его супругой
На другой день я раскрываю новую «явку» знаменитого гостя, но снова тот же результат: под всяческими отговорками меня не соединяют с переводчиком Габриэля Г. Маркеса. Тогда я, захватив с собой знакомого толмача с испанского, с великим трудом прорываюсь в гостиницу «Россия» на 17-й этаж, где жил московский гость. Кажется, мне ничто уже не помешает. Вот и Габриэль Г. Маркес с женой и двумя сыновьями выходит из номера. Два слова с сопровождающим его лицом. Вручаю выпущенную в библиотеке «Огонька» книжечку рассказов писателя и жду приглашения на беседу. Но… новая заминка. Сопровождающие лица и Габриэль Г. Маркес перебрасываются несколькими фразами и извещают меня, что писатель не может беседовать с корреспондентом «Огонька», так как уже дал интервью другому журналисту. Я в отчаянии. Я не понимаю, в чем дело. Я настаиваю на интервью, я прошу объяснить писателю, что журнал «Огонек» имеет миллионный тираж, что мы выпустили его книгу. И хотя бы в знак благодарности он может побеседовать с «огоньковцем» десять минут. Габриэль Г. Маркес непреклонен. В чем дело? По-видимому, ему в таком свете представили «Огонек» и его редактора, что он не хочет иметь дело с представителем этого печатного органа. Признаться честно, тогда я не понимал причин такого демарша знаменитого писателя. И тогда я пошел на отчаянный шаг. Габриэль Г. Маркес садится в машину, чтобы отправиться в Звездный на встречу с космонавтами, и я буквально вталкиваю в «Чайку» пришедшего со мной друга-переводчика. «Записывай все, что он будет говорить, – шепчу я ему. – А потом перескажешь мне…» Так и вышло.
Публикацию для «Огонька» я подготовил. Чтобы не вводить читателя в заблуждение, я честно назвал ее «В двух шагах от Маркеса», но заголовок сняли, он показался неконкретным. А мне было стыдно и обидно: я так и не поговорил с писателем, который особенно в те годы, после публикации в Советском Союзе романа «Сто лет одиночества», был необычайно популярен, я, в сущности, лишь пересказал то, что он говорил другим.
Прошли годы. Многое изменилось в мире. Знаменитый колумбийский писатель стал лауреатом Нобелевской премии. Апрель 85-го года дал нам возможность многое увидеть другими глазами, движение гласности приковывало к нам внимание всего мира. Мы стали доступней для всех, кто искренне поверил в перестройку.
Иным стал и журнал «Огонек». И не просто иным. Он как бы родился заново, в короткий срок стал синонимом эпохи демократии и гласности в Советском Союзе, а по данным института Гэллапа – самым популярным в мире журналом.
Весна 1987 года. Москва снова готовится принять гостей Международного кинофестиваля. И снова узнаю: в Москву собирается Габриэль Г. Маркес. И снова загораюсь желанием встретиться с ним, взять у него интервью. Только на этот раз происходит нечто странное и загадочное: еще не вылетев из Парижа, всесветно знаменитый писатель делает заявление, что по приезде в Москву он не будет встречаться с журналистами, которых по-прежнему недолюбливает, но у него огромное желание встретиться с «Огоньком». Вот так метаморфоза: сам Габриэль идет мне в руки! Не надо за ним бегать, искать его, чувствовать себя перед кем-то виноватым.
Так оно и вышло. Правда, писатель не сдержал полностью слова: он дал в Москве семьдесят пять интервью. Вел он себя еще более горделиво, чем раньше, мне даже показалось, чуточку капризно. Отказывал во встречах многим домогателям, не разрешал записывать на телевидение его встречу с редакцией журнала «Новый мир», покинул кинотеатр «Октябрь», куда пришел на премьеру фильма Тарковского «Ностальгия», сочтя, что его встретили недостаточно приветливо. Наверное, мэтр современной литературы во многом и прав, мы далеко еще не научились общению с людьми такого ранга и подчас не понимаем самых элементарных этических нюансов.
…Уговариваю В. Коротича быть на встрече. Наверное, гостю интересно, думаю я, пообщаться с редактором журнала, о котором говорит весь мир. Но у шефа срочные, неотложные дела. Наконец принимается компромиссное решение: мы заедем за писателем в гостиницу «Россия», и главный редактор проводит его до редакции. А там уж, как я уговорился с писателем: во встрече должно принимать участие десять человек, не более. По дороге два именитых собеседника перебрасываются несколькими фразами по-английски, через десять минут пути Коротич покидает машину.
Провожаю Габриэля Г. Маркеса на пятый этаж знаменитого «правдинского» офиса напротив Савеловского вокзала. В кабинете редактора, где уже ждут особо избранные для встречи, я включаю диктофон. Впрочем, все, что было дальше, слово в слово рассказано в интервью на страницах этой книги.
Вместо тридцати минут, которые писатель выделил для встречи в «Огоньке», он провел в его стенах почти три часа и остался необыкновенно удовлетворенным. Уже уходя, прощаясь, в лифте он сказал фразу, которую мне как-то даже неловко произносить: он сказал, что журнал «Огонек» опережает всю советскую прессу на десятилетия, а журналисты «Огонька» на голову выше тех, с кем ему приходилось встречаться в Москве. Мне могут не поверить, но вы можете об этом спросить переводчика Марину Сергеевну Окопову. Она засвидетельствует. Нынешний «Огонек» по-прежнему в центре читательского внимания. И у нас в стране, и за рубежом. У журнала образовалась своя аудитория, та, что поверила его новому курсу, его позиции, его наступательности. Правда, сегодня вся пресса на виду. В каждой газете или журнале печатается такое, о чем раньше, еще год-два назад, невозможно было мечтать. И «Огонек» на этом общем фоне, я бы сказал, все более выравнивается, становится ранжирным. Сегодня журналистике и просто и сложно. И вот здесь, мне думается, как и раньше, как и во все времена, достижением публицистики, печатного слова должна считаться публикация на острую тему. Девиз: если ты смелый, значит, ты первый. Надо выше поднимать уровень гласности, не боясь, не страшась. Ведь за первым пойдет второй. Читатель нынешний понимает, где редакция берет на себя удар сама, а где она находится под прикрытием, под высокой защитой. И в этом смысле хочу помочь будущим историкам журналистики. Уважаемый «Огонек» далеко не полностью использовал всю полноту и силу своих творческих возможностей. Преуспел он, конечно, во многом, не стану конкретизировать – у читателя хорошая память. А вот не успел тоже во многом. Я бы сравнил ситуацию с состязанием на беговой дорожке, когда к финишу приходят два или три спортсмена и только электронный секундомер фиксирует, что грудь второго на сотую долю секунды отстоит от груди первого. И победитель – первый. Мне уже как-то напоминали, что перестройка, дескать, не беговая дорожка и журналистика не состязание бегунов. Категорически не согласен. И перестройка – это ускорение, и подлинная мужественная журналистика сегодня – это та, что идет впереди общественного мнения, впереди принимаемого Советом министров или Политбюро решения. Ведь только так, только стремясь вперед, можно расширить горизонты гласности, очищая нашу историю и заглядывая в наше будущее. Как же иначе? В одной ленинградской газете я прочел своеобразную социологию телепередачи «Пятое колесо», а именно, какие темы впервые в советском телевидении подняла эта популярнейшая ныне передача. Впервые!
Так вот, «Огонек» мог бы оказаться еще интереснее, глубже, оперативнее, мужественнее, дерзновеннее, если бы в силу разного рода обстоятельств (согласование с начальством, боязнь риска, принятия на себя первого удара) не упустил возможности в свое время первым в современной прессе напечатать: интервью с Борисом Ельциным, интервью с академиком Сахаровым, материал о Солженицыне, стенограмму обсуждения Бориса Пастернака при исключении его из Союза писателей, материал об Александре Галиче, стихи Иосифа Бродского, материалы дела Чурбанова, отклик на публикацию статьи Нины Андреевой в «Советской России», тот или иной неофициальный материал (интервью, статья) о М. С. Горбачеве, А. Н. Яковлеве или ином члене Политбюро, отклики, связанные с судьбами видных советских деятелей культуры, оказавшихся в годы застоя на западе, таких как Аксенов, Войнович, Ростропович, Максимов, Барышников… Этот перечень я мог бы продолжить. Повторяю, журнал многое успел сделать и в чем-то был именно первым, но согласитесь, что перечисленные мной темы, имена, события – первоважнейшие для такого впередбегущего органа печати, как «Огонек».
