Глава первая Ранним сентябрьским утром голубая карета катилась по узким улицам Берлина в сторону гамбургской станции почтовых экипажей. В ней бок о бок сидели двое молодых людей в бобровых шапках, кашемировых шейных платках и перчатках горчичного цвета, в унисон раскачиваясь из стороны в сторону и наклоняясь вперёд с каждым толчком кареты. Один из молодых людей был Феликс Мендельсон, сын банкира, другой — его лучший друг Карл Клингеман[7].
— И всё из-за женщины! — пробормотал Карл в унынии. Его грустные круглые глаза взирали на пейзаж за окном кареты, а тяжёлый вздох заколыхал толстые, чисто выбритые щёки.
Феликс сочувственно дотронулся до рукава друга.
— Забудь её, — твёрдо сказал он. — Вычеркни эту девушку из памяти, — продолжал он с той непоколебимой решительностью, с какой мы противостоим чужим неприятностям. — Скоро ты будешь в Англии и всё забудешь.
Однако эти увещевания не возымели никакого действия. Отвернувшись к окну, Карл молчал, погруженный в раздумья.
За окном занимался новый день. Высоко над кирпичными трубами в сиреневато-розовых пелёнках просыпалось новорождённое утро. Домохозяйки в ночных капотах и чепцах открывали деревянные ставни, бросали нежные взгляды на цветочные горшки на подоконниках и потягивались, сладко зевая.
Карл удержал чуть было не свалившуюся от резкого толчка шапку и резко повернулся к товарищу.
— Подумать только, что из-за рыжей шлюхи по имени Анна Скрумпнагель, — воскликнул он дрожащим от ярости голосом, — я теперь весь в долгах и с позором бегу из Берлина!
— Мужайся, — ободрил его Феликс, чувствуя, что кризис вот-вот наступит.
Карл проигнорировал его слова:
— И в такой ужасный утренний час, когда молодые аристократы вроде нас с тобой должны ложиться спать!
— Не думай об этом, — сказал Феликс. — Увидишь, в Англии обязательно в кого-нибудь влюбишься. Девушки там очень хорошенькие.
— Девушки! — Карл с отвращением выплюнул это слово. — Прошу тебя, не упоминай при мне об этих созданиях.
— Это ты сейчас так говоришь, а через месяц, держу пари, будешь опять без памяти влюблён.
Клингеман с укоризной посмотрел на друга.
— Как ты можешь говорить мне о любви, когда я не могу позволить себе даже секса!
— Настоящая любовь не требует денег.
Карл даже онемел от крайнего удивления.
— Только совсем зелёный молокосос может пороть такую полную чушь, — заявил он. — Разве ты не знаешь, что добродетельные женщины самые дорогие?
— Это не так, если они любят.
Карл как будто не расслышал этих слов. Его взгляд блуждал по худому аристократическому лицу с лучистыми карими глазами, тонкому носу с продолговатыми ноздрями.
— Конечно, — вздохнул он печально, — если бы я был так чертовски красив, как ты, всё было бы иначе. Девчонка влюбилась бы в меня, и мы бы теперь убегали вместе, сжав друг друга в объятьях. Вместо этого... — его голос задрожал от жалости к самому себе, — эта сучка теперь валяется в постели, возможно и не одна, пока я отправляюсь в ссылку в далёкую туманную Англию.
