— Впрочем, подробнее о концерте вам расскажет мисс Деббэ на следующей неделе, когда вернется. А теперь, леди, прошу к станку. Первая позиция.
Мы встаем и идем к станку. Ноги ставим в первую позицию — это когда пятки сдвинуты, а носки смотрят в стороны. Дама за фортепиано заводит звенящую балетную мелодию.
— Деми плие… гран плие… деми плие… поднимаемся, — говорит мистер Лестер, пока мы сгибаем колени, приседаем, а потом вновь поднимаемся, совсем так же, как в моем прежнем балетном классе. Стоящая прямо передо мной Эпата размахивает руками гораздо сильнее, чем все остальные. Порой она вдобавок ко всему подпрыгивает или взмахивает рукой, но мистер Лестер вроде бы не сердится. Когда мы поворачиваемся в другую сторону, передо мной оказывается Террела. Движения у нее скупые и точные, как будто она занимается особой, военной разновидностью балета.
Я уже успела понять, что здесь будет труднее, чем в моей старой школе. В Эппл-Крик с нами занималась старенькая мисс Гутчинс, ей было уже лет сто. Она носила очки с толстыми стеклами, от которых глаза казались огромными, но все равно не могла толком нас разглядеть. Так что она просто показывала нам нужное движение, а потом садилась в кресло и старалась не уснуть, пока мы отрабатывали па.
Мистер Лестер ведет урок совсем иначе. Он ходит по классу и поправляет нас — здесь согнет руку, там переставит ногу. От него ничто не ускользает. Некоторые упражнения со станком мне не знакомы, поэтому я стараюсь подражать стоящим рядом девочкам. Но мистер Лестер сразу замечает мою хитрость, подходит и спокойно показывает мне, как правильно делать новые движения.
Когда с упражнениями на станке покончено, мистер Лестер собирает нас в центре зала. Мы становимся в большой круг.
— Ну, давайте-ка займемся турами, — говорит он.
Ой-ей-ей. Туры, то есть обороты, у меня получаются не слишком хорошо. Когда делаешь тур, нужно держать точку — то есть посмотреть в одну точку, быстро повернуться и вновь посмотреть туда же. Это чтобы не кружилась голова. Но именно это мне и не дается.
Кейша говорит, что я от природы не приспособлена к турам. Когда мы в Эппл-Крик занимались турами, я всегда налетала на стену или сначала на кого-нибудь из девочек, а потом все равно на стену. Однажды я врезалась в кулер с питьевой водой и случился потоп, который заметила даже мисс Гугчинс. После этого она заставляла меня сидеть в сторонке во время туров и ждать, пока другие закончат упражнение.
Но с тех пор прошел целый месяц. За это время у меня наверняка стало лучше получаться.
— Попробуем простые тур шене, — говорит мистер Лестер. Он становится перед классом и делает серию оборотов, двигаясь по идеально прямой линии вдоль стены с зеркалами. — Пойдем вокруг зала против часовой стрелки.
Дама-аккомпаниатор играет. Девочки начинают делать аккуратные туры — все, кроме меня.
Уже через два оборота зал вокруг меня плывет, и я едва держусь на ногах. Я налетаю на девочку с косичками.
— Извини! — говорю я ей.
Потом я сталкиваюсь с девочкой в диадеме.
— Ты чего? — говорит она.
Я налетаю на край станка. Моя пачка цепляется за него. Слышится треск рвущейся ткани, но, к счастью, осмотрев пачку, дырки я не нахожу.
Мистер Лестер хлопает в ладоши.
— На сегодня довольно, — громко говорит он.
Я чувствую на себе взгляды девочек. И я нарочно смотрю в потолок.
— Потренируем гран жете, — говорит мистер Лестер, опасливо на меня поглядывая.
Ура! Гран жете у меня отлично получаются. Обожаю прыгать! Как-то раз я видела по телевизору передачу про африканских газелей. Они вроде оленей и так ловко скачут по травяным зарослям! Когда я делаю гран жете, то чувствую себя грациозной газелью.
Мы становимся в две шеренги и попарно прыжками пересекаем зал. Мы с Эпатой идем вторыми. Мы разбегаемся и прыгаем — раз, два!
— Очень хорошо, Александрина, — говорит мистер Лестер, когда мы возвращаемся в конец шеренги. Эпата подталкивает меня плечом и улыбается. Я сияю.
В комнату заглядывает какая-то женщина. Мистер Лестер подходит к ней, и она что-то ему говорит.
— Продолжайте упражнение, девочки, — говорит он. — Я сейчас приду.
Мы с Эпатой все ближе и ближе к началу шеренги. Наконец снова наступает наша очередь. На этот раз я прыгаю еще выше, даже выше Эпаты. Я парю в воздухе и чувствую себя легкой, легче перышка. Девочки ахают. Я улыбаюсь. Наверное, у меня действительно здорово получается!
Но, паря в воздухе, я вдруг осознаю, что чего-то не хватает. Моя пачка! Она лежит на полу посреди зала, а мой расшитый сияющими розовыми молниями тыл выставлен всем на обозрение. Я поворачиваюсь, чтобы скрыть молнии, но уже поздно. Все смеются. Особенно громко хохочет девочка в диадеме.
Наша музыкантша перестает играть. Она перегибается через фортепияно, чтобы лучше разглядеть, сдвигает очки на лоб, вновь опускает их — словно не верит собственным глазам.
Я бегу за своей пачкой и поднимаю ее с пола. Девочки окружают меня. Они хохочут как сумасшедшие. Я действительно чувствую себя газелью из телепередачи — как будто меня окружила стая голодных львов и вот-вот разорвет на кусочки.
Расталкивая толпу, ко мне пробирается Эпата. В руках у нее футболка с длинными рукавами.
— Ну, что уставились?
Эпата повязывает футболку мне на пояс и выводит меня из круга.
— Лучше давайте прыгайте дальше, пока мистер Лестер не вернулся, — бросает она через плечо. — Миссис Бьюфорд, может сыграете нам?
Наведенные брови миссис Бьюфорд лезут на лоб, но она все же начинает играть. Все девочки, кроме нас, снова становятся в две шеренги и начинают прыгать.
— Спасибо тебе, — говорю я Эпате, комкаю проклятую пачку и запихиваю ее под стул.
— Де нада, — отвечает она. — Не за что.
Возвращается мистер Лестер. Он видит, что у меня на талии повязана футболка, но не задает вопросов. Нет, он точно классный.
После занятий мы идем вниз, ждать родителей. Я быстро надеваю куртку и прячу пачку в сумку. Расскажу маме о катастрофе попозже.
Девочка в диадеме уходит с высокой женщиной в затейливом костюме.
— Пока, электропопа, — ухмыляется девочка, проходя мимо меня.
Я высовываю ей вслед язык. Эпата усмехается.
Входит мама, обнимает меня.
— Как дела, детка?
Я пытаюсь подобрать подходящий ответ.
