– Тут бабулька… Ну это отдельный разговор… Короче, снимаю угол, как Раскольников.
Она опять ответила не сразу, а когда ответила, голос был уже чужой:
– Ну, замечательно.
– Да, уж лучше некуда.
– Шур, ты сделал, что хотел, и это главное.
– А что мне оставалось делать?
– Так, не начинай, ладно? Ты можешь хотя бы там расслабиться и попробовать пожить для себя?
Он как будто этого и ждал, хотя хорошо помнил, что категорически не собирался ссориться.
– Пожить для себя? Это ты у нас специалист.
– Так давай, уже поздно. Тебе удачи на новом месте. Целую.
– Марина!!!
Но она уже повесила трубку. Только сейчас он заметил силуэт в дверном проеме. Если она его сейчас выгонит, он поедет в аэропорт, купит билет и улетит в Москву.
– Шура, что у вас случилось? Вы бэсэдэр?
– Я очень извиняюсь, я оплачу счет.
Вспыхнул свет. Он зажмурился. Медленно открыл глаза: перед ним стояла совершенно чужая старуха в розовой ночной рубашке с зайчиками, а сам он сидел в совершенно чужой комнате, от которой не веяло запахом жилья. Вот сейчас она ему скажет, а он ей ответит…
– Вы в Москву звонили?
– Я же сказал, я оплачу свой разговор.
– Да, успокойтесь вы уже, честное слово. Оплатите, ей-богу! Я тут прямо через вас обеднею.
Шура молчал, не зная, как реагировать. Скандала не получалось, и было обидно.
– У вас прервалось, что ли? Так еще наберите. Вы с женой говорили?
– С женой.
– Так набирайте опять, что вы как маленький!
Почему-то это ее последнее предложение подействовало на Шуру парадоксально, и он заплакал. Фира подскочила к нему, присела на кончик дивана. При этом ее рубашка задралась, и Шура поспешно отвернулся. Она дотронулась до его макушки и неуклюже провела рукой по волосам:
– Ну, что же это такое? Взрослый мужчина, а так расстраивается из-за жены. Так же нельзя, честное слово.
– Вы извините, я вам спать не даю…
– Ой, тоже мне! А то я не высплюсь! Вы вот прилягте. Да… Вот так. Я пойду чайку согрею. Сейчас сюда принесу.
Только теперь Шура почувствовал, что в квартире холодно. После того как днем шпарило солнце, это было очень странно. Он подумал, что еще ни разу не посмотрел на улицу из окна – как-то не хотелось.
Фира вошла с высокой бежевой кружкой, на которой было нарисовано сердечко и написано что-то на иврите. Снизу она поддерживала ее вязаной салфеточкой. Аккуратно поставила кружку на этажерку:
– Пусть остынет. Шура, ваша фамилия Ботаник?
– Так точно. Только я не из Черновцов.
– А почему вы должны быть из Черновцов? В Черновцах Ботаников нет.
– Да? А мне сказали, что есть.
Фира посуровела:
– Кто вам такую глупость сказал?
– Да сегодня, когда оформление в аэропорту проходили. Служащая сказала, что, мол, все у меня из Черновцов.
– Вот я завтра вам покажу людей из Черновцов. Там близко таких нет.
Получалось, что представители этого славного города обладали какими-то специфическими вторичными признаками, по которым их ни с кем не спутаешь. Шура рассмеялся, но Фира не разделила его веселья:
– Опять вы занервничали.
– Да нет, что вы. Я уже успокоился. Чай такой вкусный.
– Ну и на здоровье.
Фира уселась поудобнее:
– Ну, что, спать будем?
Он вдруг испугался, что она сейчас уйдет, а он останется со своим прерванным разговором, пустой темной комнатой и неизбежностью новых воспоминаний. Что-то, видно, она заметила или почувствовала каким-то особенным чутьем, которого он от нее никак не ожидал.
– А вот эта ваша жена, она кто?
– Марина. У меня и сын есть. Гриша.
– Что вы говорите? А сколько лет?
– Шестнадцать.
– Что вы говорите?
Она хотела что-то сказать, но споткнулась и задумалась. Он ответил сам на предполагаемый вопрос:
– Мы в прошлом году развелись.
Жизнь до Марины Шура помнил плохо. Иногда ему казалось, что и жизни как таковой не было, а так, приготовление к ней. Он даже пытался восстановить тот период, и по всему выходило, что жизнь его была радостной, но он знал это, а не чувствовал. Вот он гуляет по парку с отцом, и тот пересказывает ему какую-то книгу, и Шура счастлив, и кажется, что так будет всегда, но теперь это воспоминание никак не волнует, а существует как факт, очень приятный, но такой незначительный по сравнению с тем, что случилось после.
С Мариной они познакомились возле Театра на Таганке. Шура стоял в толпе в глубокой задумчивости и решал неожиданную проблему. У них с Борцовым был назначен поход в театр. Шел 84-й год, с билетами на Таганку было непросто, а Борцов достал. Ни в какую не хотел раскалываться, как ему это удалось, многозначительно улыбался, хихикал. Шура подозревал, что никакой особой тайны там нет, что тот, как обычно, щеки раздувает. Но он привык подыгрывать Борцову, на этом, пожалуй, строились их отношения, но и того и другого это устраивало.
Нельзя сказать, что Шура так страстно мечтал попасть на «Мастера и Маргариту», во всяком случае, сам бы он пробивать этот поход не стал, но, когда Борцов предложил, долго не мог поверить, что он скоро вступит в ряды избранных, людей «нашего круга».
Борцов позвонил перед самым выходом и сообщил, что у него исключительной важности обстоятельства и пойти он не может. Шура даже не поверил сначала. Абсурдность ситуации усиливал тот факт, что билеты поделили заранее, на всякий случай. И вот этот случай настал. Теперь борцовский билет пропадал, и Шуру взбесило, что тот никакой вины за собой не чувствует.
В первый момент он решил остаться дома и ощутил даже некоторое облегчение. Как-то это не по-мужски одному ходить в театр… Но, Таганка…
Опомнился в метро, начал спешно разрабатывать тактику дальнейших действий.
У входа в театр в броуновском движении сновали люди. В основном это были девицы от семнадцати и выше, пришедшие парами. Иногда они сталкивались, обменивались ключевыми словами и вновь разбегались в разные стороны. Как бы было здорово сейчас иметь второй билет, но разве Борцов когда-нибудь думал о ком-то, кроме себя. Неожиданно нахлынули все обиды, накопившиеся со школьных времен, и в этот момент он уже не понимал, на чем зиждется их дружба, такая долгая и такая необъяснимая.
Марина подошла к нему сама, деловито поинтересовалась наличием лишнего билета. Шура подумал, что она, наверное, уже десятая, подошедшая с аналогичным вопросом. Он достал билет и протянул девушке, она быстро вытащила кошелек, расплатилась и исчезла.
