«Мамонов-суперписатель,круче всех на свете он!Почитай его, приятель!»
А потом Мамонов три дня жил в гостевой комнате, ходил по интернату, везде совал свой длинный любопытный нос, замучил всех ребят расспросами… Уж не он ли состряпал сценарий этого будущего телешедевра?
Наталья Юрьевна холодно кивнула.
– Да, это так. Аркаша – давний друг нашей семьи. Он-то и сосватал мою Свету на роль юной певицы…
Она запнулась, но Игорь понял все и без слов.
– Таи! – охнул он. – Готов поспорить, что Света будет играть именно Таю! Помню, как ваш Аркаша буквально допек меня расспросами про нашу бывшую певицу. Но…
Он хотел сказать: «Но почему же не пригласили на роль Таи саму Таю?», однако вовремя прикусил язык. Его слова прозвучали бы очень наивно. В кино и на телевидении царили свои законы, и просто так, без «блата», получить главную роль в телесериале было практически невозможно. Да и кому из этих телешоуменов было интересно, что Тая смогла бы лучше всех сыграть саму себя? Света Владимирова мало походила на девочку-бомжа, у нее на лице написано полное благополучие, но зато она – лауреат международных конкурсов, и к тому же хорошая знакомая сценариста… Все понятно!
– Итак, Света, ты хочешь, что называется, войти в роль сироты? – сказал Бекетов.
Девочка молча кивнула, почувствовав иронию в словах молодого воспитателя.
– Хорошо. Только пока не стоит говорить, что ты готовишься к телесериалу, да еще на роль Таи. Ребята могут неправильно это понять. Договорились?
Маленький театр был гордостью интерната «Двуречье». Он располагался в красивом дворце детского творчества, где также находились различные студии и музыкальная школа. Зал сконструировали полукруглым, с наклонным полом, что делало его похожим на самый настоящий театр. Сиденья были мягкими, обитыми желтой искусственной кожей, а с потолка свисала многоярусная люстра, почти как в Большом театре, только в несколько раз меньше. В каком еще интернате увидишь такое? Не случайно всех гостей обязательно приводили в этот театр и показывали концерт местной самодеятельности. Гости из других интернатов всегда вежливо аплодировали, однако восхищали их не столько ребячьи голоса и танцевальные номера (вполне обычные, кстати), сколько зрительный зал. «Вот бы нам такой!» – с завистью говорили они.
Но когда два года назад в «Двуречье» прибыли ребята из бывшей петровской коммуны и показали эстрадно-цирковое шоу «Волшебная ферма», гости перестали восхищаться только лишь одним интерьером. «Ваши новые ребята удивительно талантливы! – говорили все в один голос. – А как слушаются их животные – сам Юрий Куклачев позавидовал бы! Особенно хорош этот черный щенок с белым пятном на лбу… Вожак, кажется? Можно даже подумать, что он разумный, словно человек. Вот это дрессировка!»
Бекетов выслушивал слова восхищения с кислой улыбкой. Лично у него причин для особых восторгов не было. По его мнению, в сравнении с премьерой в лесной коммуне, нынешний цирковой спектакль резко сдал. Сказывалось отсутствие Таи (ее роль исполняла одна из интернатских девочек, с, в общем-то, неплохим голосом, но до Таи ей было далеко) и, конечно же, первого Вожака. Его старший сын, Новый Вожак был очень умен и талантлив, но щенок никак не «тянул» на роль лидера «волшебной фермы». Уж больно он был мелким!
Сейчас, два года спустя, многое изменилось в лучшую сторону. Ребята повзрослели, Вожак превратился из щенка в молодого, крепко сложенного пса и отлично справлялся со своей ролью. Но спектакль не вытанцовывался, хоть плачь!
На первую встречу с маститым режиссером собралась вся труппа юных артистов из пятнадцати ребят. Даже Ваня Шариков, самый неорганизованный и бесшабашный из «петровских», и тот опоздал всего на пять минут – рекорд для него! Животных, занятых в спектакле, решили пока не приглашать, но они, видимо по привычке, заявились сами. Сначала в зал гордо вошел козел по кличке Петро – важный, умный, но очень драчливый. Своих «петровских» ребят он не трогал, но другие интернатские немало настрадались от его дурного, вспыльчивого нрава. Одно время директор «Двуречья» Дмитрий Васильевич Хромов, даже подумывал о том, не избавиться ли от норовистого животного. Но однажды Петро спас интернатскую девочку от бродячего пса, и за этот подвиг был прощен, отныне и навсегда.
