Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
В кабинете Юкунда однажды собралось 123 подобных векселя, хранившихся под неусыпным взором самого ростовщика, вернее, его бронзового бюста, установленного недалеко от входа в атриум. Стены соседнего помещения украшали рельефы со сценами землетрясения 62 года. Банкир арендовал сукновальную мастерскую и общественный выгон, присутствовал на аукционах, где оценивал вещи, ссужал деньгами покупателей, не забывая выгодно помещать собственный капитал.
Властный хозяин в доме, гений в денежных делах, Юкунд удивлял тягой к искусству и щедростью по отношению к городу. Впрочем, иначе быть не могло, потому что без подачек член городского совета не смог бы продержаться дольше определенного срока. Для того чтобы пробить себе место в магистратуре, городская аристократия не останавливалась перед жертвами. Накопив достаточно средств, бывшие рабы устраивали широкую предвыборную кампанию и покупали должности для детей, порой невзирая на их возраст. Декурионом Помпей мог стать даже ребенок, если его вдохновлял пример шестилетнего Цельзина, «восстановившего храм Исиды», который обрушился во время упомянутого землетрясения.
В жизни малоимущих помпеян выборы были событием чрезвычайной важности. Посещая бесплатные зрелища, принимая подарки, вдоволь вкушая оплаченный кандидатами хлеб и запивая его дармовым вином, бедняки спорили о том, кто из них менее бессовестен и более добр. Если для выдвижения в кандидаты требовалось выполнение ряда условий, то голосовать разрешалось всем жителям. Незадолго до торжественного дня Помпеи делились на избирательные участки – курии, в каждой из которых стояла урна, куда складывали дощечки с именами избранников. После подсчета голосов публике объявляли победителей в каждой курии, а затем представляли человека, получившего большинство голосов по всему городу и, следовательно, заветную должность.
Выборы начинались 1 марта и проходили в течение месяца. В первых числах апреля помощникам эдила предстояла большая работа по очистке стен от агитационных надписей. Последствием жаркой эпистолярной борьбы были исцарапанные и расписанные заборы, фасады домов, парапеты и колонны, то есть все поверхности, где могло бы уместиться желанное имя. Бумаги античный мир еще не знал, папирус и пергамент стоили дорого, поэтому электорат выражал свои настроения на стенах, делая надписи алой либо черной краской по белой штукатурке. Длинные фразы, отдельные слова, стихи и вопросы отражали атмосферу города, захваченного предвыборной гонкой. Рекомендации в избирательных афишах разделялись не только по форме. За одного кандидата могли голосовать отдельные граждане, соседи и соседки, а также коллеги, выступавшие группами или целой корпорацией.
Штукатур, подготавливающий стену для предвыборной надписи
В эти бурные дни самым востребованным специалистом становился каллиграф, услуги которого оплачивались с особой щедростью. Писец работал в паре со штукатуром, покрывавшим старые надписи слоем свежего раствора. Как и сегодня, наглядная агитация тогда имела большое значение для победы на выборах. Вклад художников был настолько важен, что имена самых известных мастеров, например греков Онисима, Флора, Фрукта, Париса, Аскавла, Протогена, Инфантиона, вносились в надписи наряду с агитационным воззванием.
Помпейские каллиграфы прекрасно разбирались в рекламном деле. Опытный писец виртуозно компоновал надпись, используя различные художественные средства, стараясь обратить внимание зрителя на имя кандидата. Написанная четким, красивым, крупным (до 20 см) шрифтом основная фраза зрительно выдвигалась вперед. Остальные слова выводили гораздо более мелкими, иногда не превышавшими миллиметра буквами. Узкие улочки Помпей пестрили яркими плакатами, внушая начертанные мысли, призывая, настаивая, даже заставляя отдавать голоса за того, кто затем будет проявлять заботу об этой улице и живущих на ней людях.
Общественный престиж в торговом городе, безусловно, определялся местом человека в коммерческой иерархии. Наименее почитаемыми в этой области людьми считались уличные торговцы, подобные Сатурнину или Гафиру, то есть те, кто раскладывал товар на тротуаре. Однако даже в таких случаях четко очерченное место обозначалось надписью с указанием имени хозяина. Большим уважением пользовались лавочники и владельцы домашних мастерских. В этот круг входили суконщик Верекунд, торговец скобяным товаром Юниан, булочник Бетитий Плакид, старьевщик Тигилл. Среди них несколько выделялся горшечник Зосим – предприимчивый грек, возивший свою посуду по всем городам Кампании.
Самыми видными представителями торговой братии являлись крупные негоцианты, которые не довольствовались местным рынком. Давние традиции заморской торговли в Помпеях способствовали распространению кампанского товара практически по всем странам Средиземноморья. Черепица с завода Епидия покрывала дома в городах на побережье Адриатического моря. Купцов из рода Лоллиев хорошо знали на Делосе, в Сицилии. Судовладелец Марк Лукреций плавал в Египет, чаще останавливаясь в Александрии.
В деловых кругах города особенно ценили людей, вышедших из низов общества. Среди них были свободные граждане или отпущенные на волю рабы, добившиеся высокого положения собственными силами. В мастерской пигментария Секста Аттия Ампа изготавливали и продавали краски. Владея наследственным делом, он сумел прославить род и был удостоен упоминания в одном из писем Цицерона. Вольноотпущенник Умбриций Скавр – умный, но неимоверно тщеславный богач, успешно торговал гарумом и тщетно пытался попасть в городской совет. Его аристократическая фамилия на самом деле происходила от греческого слова scombros («скумбрия»), то есть от названия рыбы, из которой на его предприятии делали пахучий соус.
Карьера невольника, как правило, начиналась в мастерской хозяина. Умный, трудолюбивый, инициативный раб постепенно становился его помощником, затем обретал свободу и заводил собственное дело. Сначала в Помпеях и постепенно по всей Италии торговля и промышленность переходили в руки вольноотпущенников. Еще недавно бывший зависимым работником, такой человек отличался изворотливостью, твердым характером, чуткостью к наживе и неразборчивостью в средствах. Страстно желая богатства и почета, он часто достигал цели, стараясь вознаградить себя за горечь рабской жизни.
Картина быта богатых вольноотпущенников, ставших ко времени правления Августа важной социальной силой империи, передана Гаем Петронием, которому приписывается 20 томов «Книги сатир». «Когда наконец мы возлегли, – писал знаменитый сатирик, – молодые александрийские рабы облили нам руки снежной водой, омыли ноги и старательно обрезали заусенцы на пальцах. Не прерывая неприятного дела, они пели не смолкая. Я попросил пить; услужливый мальчик исполнил просьбу, распевая так же пронзительно. Пантомима с хором, а не триклиний почтенного дома! Между тем подали изысканную закуску; все возлегли на ложа, исключая самого хозяина Тримальхиона, которому по новой моде оставили высшее место за столом. Посреди подноса стоял ослик коринфской бронзы с вьюками, в которых лежали белые и черные оливки. Над ослом возвышались два серебряных блюда, по краям были выгравированы имя Тримальхиона и вес серебра. Мы наслаждались роскошествами, когда его внесли под музыку и уложили на маленьких подушечках, что всех рассмешило.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
