Горе у нее огромное, и все же надо собрать силы, спасти малыша, не дать ему остаться одному, одинокому и ненужному. Ради него, маленького мальчика, должна она теперь жить.
Проводила Нюра в последний путь дочку, следом за ней и мать – маленькую худую старушку. Росли на сельском кладбище бугорки могил ее близких. Часто приходила к ним Нюра: здесь Коля сколько уж лет лежит, а вот свежая могилка Людочки, а вот и мамина могилка. «Ах, мама, как мало мы с тобой говорили, как редко я к тебе приезжала, мама, – корит себя Нюра. – Всегда спешила, и не находила времени с тобой вдвоем посидеть».
А еще стала Нюра в церковь ходить. Постоит перед иконой Богоматери, попросит у нее: «Помоги, дай сил беду вынести». Молчала Богородица, грустно на нее глядя. Только почему-то от этого взгляда у Нюры легче становилось на сердце. Опасалась она: вдруг знакомые увидят ее у церкви. Не принято это – в церковь ходить. Сын с ней строго поговорил, убеждая, что бога нет, а потому не поможет.
– Ну что ты злишься, Гена? Кому я плохо делаю, что в церковь хожу?
– Себе, мама. Тебе жить надо, а не богу молиться.
– Я и живу, мне так легче.
– Да что же там, мама, за облегчение? Картинки на стене висят, а ты им веришь, – возмущался сын.
– Ты, Гена, уже взрослый, умный, только душою черств. Не тронь ты меня, – оборвала она его.
Гена насупился, долго не разговаривал. Непонятно ему, почему мать в религию «ударилась». Учили его, что бога нет, и все в жизни от самого человека зависит.
Одна радость у Нюры – Женя. С ним словно в молодость вернулась: будто она – молодая мама, а мальчик – сын ее, хоть и Людочкина частичка. Дмитрий как-то самоустранился, изредка вспоминая, что он – отец. Позвонит, спросит, как дела, и пропадет надолго. Деньги, правда, исправно присылал. В остальном все на Нюрины плечи легло.
Первый год очень трудным оказался: и работать надо, и Женечку одного дома не оставишь. Помогали соседки, иногда подружки Гены, которым за радость с малышом поиграть, а устав, домой сбежать. Участковый детский врач и медсестра Таня принимали сердобольное участие в их жизни: то заглянут проверить, не заболел ли ребенок, то витамины принесут. Нюра в поликлинику почти не ходила: врачи сами ее навещали. Рос Женя крепким малышом: и зубы у него вовремя вылезли, и ходить он рано стал. Ждала Нюра с нетерпением дня рождения внука, и тот наступил.
Печаль и радость одновременно. Рано утром Нюра поплакала, перебирая дочкины фотографии. Их немного, по самым важным событиям. Вот Людочка у бабушки в саду: любила девчушка в малинник забираться. Ищут ее бабушка и тетя Тамара, мать с ног сбивается, а та тихо сидит, малинку в рот набирает, радуется, что взрослые никак ее не найдут. Посидит так немного, потом выбирается из кустов малины и весело сообщает: «А я в кустах спряталась, а вы меня не видели!». Конечно, видели, однако почему не поиграть с ребенком?
Вот Людочка в первый класс идет. Очень она фартучком нарядным гордилась, портфелем большим, как у взрослых. Она всегда стремилась взрослой казаться. В классе лучшей ученицей была, на доске почета фотографию ее не снимали все школьные годы. А Нюре постоянно грамоты вручали за хорошее воспитание дочери.
Вот Люда – взрослая девушка. На мать похожа, такая же привлекательная, как Нюра в молодости. А характером в отца – командовать любила. Да и понятно: рано оставшись первой подмогой матери, брала на себя многие материнские заботы. И Нюра в юности такой же была.
Перебирает женщина фотографии, плачет, ругает судьбу, не давшую дочери жизнью насладиться, ребенка своего покачать да вырастить.
А тут и Женя проснулся, весело из кроватки кричит: «Мама, мама». Он ее то бабой зовет, то мамой. Не понимает малец, да чувствует, что должны быть рядом с ним и мама, и бабушка. Нюра не знает, как быть: пусть сам решает, как хочет, так и называет.
– Женечка, радость моя! Вставай, будем праздничать, – вытирает она слезы и протягивает руки к внуку.
И то сказать: у мальчика сегодня день рождения, целый год прожил на земле, ее радовал, а она слезами обливается. Неправильно это: мертвым – память, живым – жить надо, радоваться жизни! Закрутилась Нюра в радостно-грустном дне, отдавая себя бабушкиному счастью, принимая на себя материнские заботы. Плакать от горя она ночью будет, чтобы не омрачать внуку праздник.
Весь день кружится Нюра вокруг Жени. Костюмчик ему примерила, который сама сшила. Шьет теперь редко: и времени нет, и видит плохо – нитку в иголку никак вставить не может. Однако первый праздничный костюм внуку сшила. Ах, какой красавец – ее мальчик! Кудри вьются светлые, как у Люды в детстве, глаза голубые, доверчивые. Лопочет что-то. Как замечательно он говорит: «Бабу лубу»! Любит, значит, и она его тоже любит. Ради этого малыша живет.
Гена-то вырос, в ней теперь не нуждается, все больше с друзьями пропадает. Девушка у него появилась. Он пока ее в дом не приводил, только фотографию на письменный стол поставил. Ничего, симпатичная, да не о ней сегодня речь. Генка на свою стипендию подарил племяннику красную пластмассовую лошадь.
– Садись, пельмень, – так он его называет, – будешь наездником!
Пока сын и внук играют, бабушка готовит обед. Может, и Женин отец заглянет? Только подумала, как раздался телефонный звонок. Это Дмитрий:
– Анна Васильевна, здравствуйте! Я обязательно заеду Женю поздравить, только не сегодня.
– А что так? – недовольно спрашивает Нюра.
– Дела, Анна Васильевна. Пока, – он вешает трубку, даже не дождавшись ответа.
Ну что скажешь? Не очень-то нужен Дмитрию Женя. Видно, у него своя жизнь, отдельная от сына. Может, и лучше? Нюра страсть как боится, что Дмитрий однажды заберет у нее мальчика. Нет, она его так просто не отдаст, она биться за него будет! Дмитрий еще женится и народит себе детей, а Женечку пусть оставит ей. Для нее внук – память об утраченной дочери, смысл ее жизни! «Не отдам!», – проговорила Нюра, убеждая себя.
Эти размышления прервал дверной звонок. «Кто это еще? – гадает она, идя к двери. – Никого мы не ждем».
– Анна Васильевна, здравствуйте! – раздается за дверью веселый голос Танюши, медсестры из поликлиники. – Я Женечку проведать пришла.
Нюра открывает дверь, за которой стоит, словно натянутая струна, тоненькая девушка. Улыбается, протягивает ей букет гвоздик и говорит:
– Это вам, Анна Васильевна. Я подумала: у вас праздник, надо зайти, поздравить. А Женечке я подарок принесла. Можно пройти?
– Заходите, Таня, конечно. К праздничному столу подоспели. Гена, – позвала сына, – помоги гостье.
Из комнаты вышел Гена, ведя с собой неуверенно шагающего карапуза, приговаривая: «К нам тетя пришла. Ах, какая тетя к нам пришла!». Потом он выпрямился и обратился к Тане:
– Ну что же вы? Проходите, мы гостей любим.
Он провел девушку в комнату. Женя потянулся к Тане как к старой знакомой, а та достала из коробки машинку «скорой помощи» и произнесла:
