Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Он уже не улыбается, он понимает, что ему ещё надо будет лезть назад. Одно неверное движение, и он скатится вниз. Мы сидим так долго и смотрим друг на друга с ненавистью.
Потом слышны голоса наших матерей. Нас ищут. Мы с Вовкой берёмся за руки и прыгаем с крыши. Я вывихнул ногу, а Вовка стукается лицом об землю. У него коленки оказались выше плеч. Но мы счастливы. Дед остался на крыше и спрыгнуть, как мы, он не может. Но мы великодушны. Мы идём к Витальке, и через десять минут, при общем сборе всех жителей нашего дома, деда снимают с крыши. Он спускается по лестнице, говорит неизвестно кому – «Убью!» и, не объясняя никому, как он попал на крышу, по дороге трескает по голове Витальку.
В тот вечер мы не поймали ни одного жука.
Смерть Сталина
Это был самый несчастный день 1953 года. Школа была притихшая. Учителя ходили с красными, опухшими от слёз глазами. Все классы строем куда-то перемещались. И наш пятый класс шёл по коридору на цыпочках.
Все говорили шёпотом. В актовом зале на сцене стоял бюст Сталина, украшенный цветами. Сменялся почётный караул. Через некоторое время меня как отличника тоже поставили в почётный караул. Я стоял в красном галстуке и держал руку над головой, отдавая Сталину последний пионерский салют.
Перед сценой, прощаясь, проходили люди. А напротив меня внизу, под сценой, стоял Перфильев и строил мне рожи.
Я стоял в почётном карауле, а физиономия моя расплывалась в улыбке, и я никак не мог справиться с собой.
Потом начался урок, и Вера Антоновна назвала фамилии четверых ребят, которые должны были на следующей перемене снова стоять в карауле.
– Ага, – сказал Перфильев, – а Поляк там стоял и улыбался и ещё рожи корчил.
– Это подло, – сказала Вера Антоновна и прищурила один глаз. – Ты издевался над самым святым.
– Я не строил, – возразил я.
– Но ты улыбался в карауле, – перебила меня Вера Антоновна.
– Я не хотел, – я не мог сказать, что Перфильев строил мне рожи, тогда он бы побил меня, – я не хотел. – Я уже чуть не плакал.
– Это тебе так просто не сойдёт, – заключила Вера Антоновна.
На перемене я плакал у окна, ко мне подошла наш завуч и стала гладить меня по голове.
– Мужайся, Поляк, – говорила она, – мужайся, нам всем плохо, не плачь, лучше напиши заметку в стенгазету. Напиши о своём горе.
Тут я уже не выдержал и, всхлипывая, сказал:
– Не умею я писать заметки.
– Ну что ж, тогда поплачь, может, станет легче, – сказала завуч и отошла, прикладывая платок к глазам.
Приблизительно в то же время появилась статья о врачах-вредителях – Вовси, Виноградове и других.
У нас дома читали её вслух и готовились к самому худшему. Где-то в Леонове уже ограбили каких-то евреев.
В автобусе к моей маме пристал какой-то пьяный:
– Ну что, госпожа Вовси? Мама ответила:
– А что, господин Виноградов?
Потом в газетах стали появляться фельетоны про «абрамчиков». А «крокодильская» карикатура, где вредители изображены с огромными носами, до сих пор лежит у меня в папке.
На уроке географии, когда мы с моим соседом Борькой Фроликовым, как обычно, жевали хлеб с маслом, учительница вдруг подошла ко мне и ударила меня указкой по голове. Я вырвал указку у неё из рук и переломил её пополам.
Она поняла, что переборщила, и ни слова мне не сказала.
На следующий день, когда я поборол на перемене Свиридова, он сказал мне прямо в лицо «жидовская морда». Я треснул его по физиономии. Он побежал разыскивать каких-то ребят. На следующей перемене в класс заглянул здоровенный парень и сказал мне:
– Это ты, что ли, маленьких бьёшь?
Я понял, что сегодня мне будет плохо. Весь последний урок у меня от страха сосало под ложечкой. Когда я после уроков вышел из школы, меня уже ждали Свиридов и этот его великовозрастный друг и ещё пара ребят помельче.
– Ну что ж, покажи, на что ты способен, – сказал большой.
Я отдал Борьке портфель. Мы со Свиридовым встали в стойку. Сзади меня ударили портфелем, но я набросился на Свиридова. Свиридов медленно отступал. Я бил его боковыми, а перед самыми кустами даже ухитрился сделать ему подножку. Свиридов улетел в кусты.
Я ждал, когда он оттуда вылезет. В это время передо мной вырос большой и врезал мне так, что у меня всё поплыло перед глазами. Я перестал видеть этого типа, и несколько кругов остались вместо его лица. Потом круги уменьшились и снова появилось его лицо.
Я дунул бежать.
Борька потом принёс мой портфель. Помочь он мне не мог. Этот тип побил бы и его.
Потом закончилась четверть, и Вера Антоновна сказала моей маме:
– Конечно, он отличник, но знаете, время сейчас такое, что мы грамоту ему выдавать не будем, осенью уж тогда… Вы уж извините, мне очень неудобно но…
До сих пор у меня лежат грамоты за все классы, кроме пятого.
Витька Политов
Мы жили в бараке, построенном для ИТР ещё до войны моим отцом. Но это был не обычный барак, в котором один коридор и в обе стороны комнаты, а барак состоял из маленького коридорчика поперёк двух квартир, каждая – по две комнаты. В каждой жило по семье. Витька Политов жил напротив нас. Отец его был моряк. Мы завидовали Витьке. Отец его, Степан, спокойно гнул руками железную трубу. Он был широкоплечим, красивым и ходил в тельняшке.
У Витьки были ещё две сестрёнки и младший брат. Когда родились сестрёнки-двойняшки, из деревни приехала бабка. Вместе с матерью их стало семь человек в такой же, как у нас, двенадцатиметровой комнате. Отец Витьки работал на другой стороне Яузы на Ферманской фабрике. Ферман – это дореволюционный владелец камвольно-отделочной фабрики.
Однажды, проходя мимо фабрики, я видел, как Степан ворочал там во дворе огромные газовые баллоны.
Витька был самый старший из детей, и Степан очень надеялся на него.
Как говорил Витька, отец любит его и всегда из супа даёт ему самые лучшие куски мяса. Витька тоже любил своего отца и учил уроки как следует, чтобы оправдать надежды.
Тогда мы сдавали экзамены с 4-го класса.
Витька к экзаменам выучивал всё наизусть. Он шпарил целыми страницами из учебника по ботанике, иногда даже не понимая, что он говорит. Порою от такой зубрёжки у него начинала болеть голова. Тогда он опускал голову под холодную воду и снова начинал зубрить.
Мы учились в параллельных классах. Я был отличником, а он еле-еле вытягивал на четвёрки. Каждый день мы вместе шли в школу, а потом вместе возвращались.
В школе мы виделись мало, зато после школы до ночи гоняли в футбол.
Мы играли по нескольку часов подряд, пока уже не видно было мяча. В футболе я тоже был первым из маленьких. И дрались мы с ним редко, потому что было уже установлено, что я сильнее его.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
