— Ты ей так и передай, когда она будет уходить, — вздохнув, сказала мать сыну. — Она просила меня узнать у ее свекра, как ей быть теперь.
Простившись с отцом, Броджешор отправился к своей сводной бабушке Брахме. Он застал ее за важным занятием — она сосредоточенно бормотала молитвы, перебирая четки и отгоняя москитов.
— Бабушка! — окликнул ее Броджешор.
— Что, отец мой?
— Ты слышала новость?
— Какую? Уж не о том ли, что Шагор снова сломала веретено? Так она уже бросила прясть. Надоело ей. Ребенок ведь еще, вот и нету терпения.
— Да нет, я о другом, — с досадой проговорил Броджешор.
— Ты только смотри не пеняй ей за это. На мой век веретен хватит… Главное, чтобы у вас был мир, да сами вы были живы-здоровы…
— Ты будешь меня слушать? — прикрикнул на нее Броджешор.
— Долго ли мне жить еще? — продолжала старуха. — Ну, сделаю еще несколько священных шнуров — хорошо, а нет — не беда…
— Если ты не станешь меня слушать, я все твои веретена переломаю, — пригрозил юноша.
— Что ты, что ты! — всполошилась та. — Значит, ты не о веретенах пришел разговаривать?
— Да нет же, — с сердцем ответил Броджешор. — Ты знаешь, у меня есть две жены-брахманки.
— Брахманки? Как же, конечно, знаю. Одна молодая жена Нойан, а другая молодая жена Шагор. Прямо извели они меня — рассказывай им сказки, да и только! Откуда мне их столько взять-то?
— Да замолчи ты со своими сказками, — рассердился Броджешор.
— Ты вот «замолчи» говоришь, а они не отстают от меня. Последний раз я им рассказывала про птичек. Не знаешь этой сказки? Ну так послушай. В одном лесу росло большое шелковичное дерево шимул, и жили на нем две птички — самец и самочка…
— Бабушка, перестань! — потерял терпение Броджешор. — Мне теперь не до сказок. Ты выслушай меня.
— Да что ты мне можешь сказать-то? Я ведь знаю, зачем вы все ко мне ходите — небылицы послушать.
«Когда тебя только смерть заберет!» — выругался про себя Броджешор, но вслух произнес:
— Так вот, две жены у меня брахманки, а третья — нечистая. Ты знаешь, что она сегодня пришла к нам?
— Что ты, что ты! — испугалась старуха. — Почему же она нечистая? Она ведь тоже дочь брахмана…
— Так она пришла к нам?
— Да.
— Где она теперь? Мне нужно увидеться с нею.
— Увидеться? Ты что же, хочешь, чтобы отец с матерью возненавидели меня за то, что я вам свидание устраиваю? Давай лучше я расскажу тебе про птичек.
— Не бойся родителей, — успокоил ее Броджешор. — Они сами велели мне пойти к ней и выгнать из дому. Как же мне выполнить их волю, если я не найду ее? Вот я и пришел к тебе — узнать, где она.
— Послушай, отец мой, — не сдавалась старуха, — я старая, и ведать ни про что не ведаю. Я ведь только и делаю, что Кришне молюсь. Щепотку-другую риса съем — и опять за молитвы принимаюсь. Вот сказку могу рассказать, если хочешь. А про нечистую и твоих брахманок я слыхом не слыхивала!
— Вот несносная! — Броджешор рассердился не на шутку. — Хоть бы разбойники какие утащили тебя!
— Ах, не говори так, отец мой, не надо! — остановила его старуха. — Я страсть как боюсь разбойников. Так, значит, ты это с ней желаешь увидеться?
— А ты думала, я пришел четки твои перебирать? — с раздражением спросил Броджешор.
— Ступай к Шагор, — промолвила та.
— Разве у нас жены ходят друг к другу? — удивился Броджешор.
— Делай, как я говорю. Шагор сама приходила за тобой. Она ждет тебя. Какая хорошая девочка, другую такую еще поискать…
— Понравилась тем, что веретена ломает? — ехидно спросил Броджешор. — Так я скажу Нойан, чтоб и она постаралась.
— Да-да. Обе они, и Шагор, и Нойан… А ты иди, иди.
— Я увижусь там с нечистой?
— Делай, что я тебе говорю, — строгим тоном ответила старая Брахма. — Я плохого не посоветую, хоть ты и помешал мне. У твоего деда было шестьдесят три жены, а он ни одной никогда не отказывал. Тут же шел, стоило им только позвать его.
— Мир душе моего деда, — сказал Броджешор. — Последую его примеру и пойду к жене. А тебя, старуху, здесь застану, когда вернусь?
— Иди, иди! — замахала на него Брахма. — Не мешай мне молиться, совсем голову заморочил. А Нойан я скажу, чтобы последила за тобой — вон как исхудал.
— Скажи, скажи, — согласился Броджешор. — Она мне тогда лишнюю пышку пришлет.
И он отправился к Шагор.
6
Когда в доме появилась Шагор, ей выделили две комнаты: одну — внизу, другую — наверху. В нижней она играла со своими сверстницами, готовила бетель, а в верхней — спала. Если днем ей хотелось отдохнуть, она поднималась наверх и запиралась. Поэтому, избавившись наконец от необходимости слушать сказки, Броджешор отправился к ней в опочивальню.
Однако Шагор он в комнате не застал, вместо нее там оказалась незнакомая девушка. Он сразу догадался, кто она такая.
В первый момент молодые люди растерялись. Казалось бы, что естественнее — встретились два самых близких человека, муж и жена, две половинки одного целого. Кто может быть ближе и желаннее друг другу? А они сконфуженно молчали — ведь после свадьбы им не приходилось встречаться и они никогда не разговаривали друг с другом. К тому же один из них явился сюда затем, чтобы прогнать другую, и эта другая была готова покорно принять свою участь. Пусть скажут читатели преклонных лет: как, по их мнению, тут следовало бы поступить?
А дальше все произошло совсем не так, как полагалось. Сначала они долго молчали, потом Профулла чуть улыбнулась, поднесла конец сари к шее и низко, в самые ноги, поклонилась Броджешору.
Броджешор был совсем не похож на своего сурового отца. Он очень смутился от такой почтительности, поспешно взял Профуллу за руку и усадил на кровать, а сам устроился рядом.
Лицо Профуллы прикрывала парда — в те времена, не в пример нынешним, женщины соблюдали обычаи. Ох уж эти нынешние времена! Когда Броджешор поднимал Профуллу и усаживал на постель, парда сбилась набок, и лицо девушки приоткрылось. Он увидел, что она плачет. Ах, боже мой! Броджешору было всего двадцать два года. Как еще глуп и неразумен человек в этом возрасте! Юноша увидал слезы, и что бы вы думали? В порыве безрассудства он наклонился и — ай, какой стыд! — поцеловал Профуллу прямо туда, где под прекрасными глазами блестели прозрачные капли. Автор старый человек, ему простительно описывать подобные сцены, но он надеется, что благовоспитанные молодые читатели в этом месте с возмущением захлопнут книгу.
И вот, в то самое время, когда безрассудный Броджешор допустил возмутительную вольность, заставив тем самым автора этой повести пренебречь правилами приличия, а глупая Профулла, вместо того чтобы рассердиться, в простоте душевной так и растаяла, наивно решив, что слаще поцелуя, которым одарил ее супруг, в мире ничего нет и быть не может, в это самое время дверь в комнату приоткрылась и показалась хорошенькая головка. Броджешор повернулся и увидел черные кудряшки, схваченные золотым украшением, — тогда женщины носили головные украшения, — а под ними прикрытые тонким прозрачным покрывалом лукавые глаза, осененные пушистыми ресницами, и улыбающиеся алые губы. Шагор показала мужу замок с ключом — она по молодости лет стеснялась разговаривать с ним. Сначала Броджешор не понял ее знаков, но, когда она закрыла за собой дверь, звякнула щеколдой, навешивая на нее замок, и повернула в нем ключ, он все понял. Шагор заперла дверь и убежала.
