Еще до того, как этот парень назвал мне свое имя, я знала, что он новый напарник Куинна Чиприани – соблазнитель, явившийся неизвестно откуда, чтобы забраться в постель к каждой нашей медсестре в возрасте до тридцати пяти. И все равно я не могла не чувствовать себя польщенной: потрясающий мужчина бессовестно со мной флиртовал, хотя я была далеко не в лучшей форме. Но я постаралась притвориться равнодушной. Было бы стыдно признаться Деб, что, разговаривая с этим ловеласом, я хихикала, как многочисленные новенькие медсестры, которых он покорил на наших глазах.
– Смотри не опоздай на работу, Джош.
– А ты сегодня дежуришь? Может, еще встретимся.
Я покачала головой:
– Наверняка встретимся в больнице, но не сегодня.
Джош встал, хрустнув своим пакетом, и улыбнулся:
– В больнице? Вообще-то, я бы лучше с тобой пообедал или сходил в кино. Или в кино не стоит? Там ведь нельзя разговаривать.
– Меня бесит, когда кто-нибудь своей болтовней мешает смотреть фильм.
– Меня тоже. Готов поспорить, что нас бесят одни и те же вещи.
– Значит, мы можем неплохо провести время.
– Вот и я так думаю.
Джош снова показал ямочку на щеке, а потом направился к выходу. Звякнув, дверь за ним закрылась. Прижавшись лбом к стеклу, я видела, как он пошел к светофору. Но вот он свернул за угол и пропал из виду.
– Жареная курица с рисовой лапшой, соевый соус слабосоленый, – произнесла Коко, ставя передо мной белый пакет.
Я развернула его, против собственной воли продолжая улыбаться.
– Кажется, твой неудачный день оказался не так уж плох, – прощебетала официантка.
Я закусила губу, раздраженная тем, что в последние пять минут чувствовала себя такой счастливой.
– Джош Эйвери, – не унималась Коко. – Я бы не возражала, чтобы он измерил мне температуру. Ну, ты понимаешь, о чем я. Он живет в трех кварталах отсюда, и это даже странно, что раньше вы с ним здесь не пересекались.
– Откуда ты знаешь, где он живет? – спросила я, все еще пялясь в окно.
Пошлые замечания Коко меня не шокировали. И я ни в чем ее не упрекала, потому что слишком много раз видела, как в присутствии Джоша женщины раскисают, превращаясь в тюрю.
– У нас есть доставка. Или ты забыла? Он симпатичный, – вздохнула официантка. – Темные волосы, голубые глаза. Похож на принца из «Русалочки». Только разве что помускулистее. Ой, если ты выйдешь за него замуж, будешь Эйвери Эйвери.
Коко потянула за свою тугую кудряшку, и та мгновенно отскочила обратно. Наконец-то выдохнув, я пробормотала:
– Замуж за него? Какая чушь!
С этими словами я встала, прижав к животу пакетик с едой. Несколько часов назад меня расплющило в собственной машине, как монетку в вакууме, но, несмотря на боль, широкая улыбка не слезала с моего лица до конца дня.
Глава 2
Джош
С ресторанным пакетом в руке я побежал по улице, расплескивая воду в лужах носками кроссовок. Скоро начиналась моя смена, а я всю ночь не спал, и теперь мне до смерти хотелось пару минут подремать. Свободной рукой я то и дело невольно потирал живот, который не получил завтрака и теперь протестующе урчал. Прошедшее утро я решил провести в спортзале на 27-й улице, чтобы не позволять своим мыслям бешено крутиться вокруг Эйвери, зажатой в разбившейся машине.
Я взбежал по лестнице своего дома на второй этаж, прыгая через ступеньку и чувствуя приятное жжение в икрах. Едва я успел повернуть ключ в замке и приоткрыть дверь, как мой щенок Декс, грязнуля и разгильдяй, прыгнул мне на ногу, требуя внимания. Две недели назад он чуть не превратился в очередное пятно на проезжей части, но я его спас, и мы быстро подружились, хотя он пи́сал на пол в кухне, как студент после вечеринки.
– Хочешь китайской лапши, приятель?
Бросив пакет на столешницу, я раскрыл его, вынул контейнер с едой, честно разделил содержимое пополам, отыскал в шкафу две бумажные тарелки и одну поставил на пол. Декс, не теряя времени даром, погрузил коричневый нос в свой обед и принялся размазывать его по выцветшему линолеуму.
– Кушай на здоровье, – сказал я и, перейдя в гостиную, со стоном рухнул на подержанный двухместный диванчик.
Чтобы комната не казалась очень пустой и тихой, а тяжелые мысли оставили меня в покое, я нажал кнопку на пульте телевизора. Каждый день мне приходилось видеть ужасное: разрушенные семьи, оборванные жизни. Невозможно было продержаться на такой работе, не научившись справляться с эмоциями. Я старался блокировать переживания, делая вид, будто чужие страдания и смерти меня не волнуют. Со временем я и правда стал реагировать гораздо спокойнее. Мое сердце затвердело, и я уже мог врать себе, что мне все безразлично. Я в это почти верил. Почти.
Развернув бумажный мешок, я взял коробку из китайской закусочной и отвлекся от экрана. Люди превратились в цветные кляксы, их голоса начали сливаться.
Набивая себе рот, я думал об Эйвери и ее усмешке. Эта медсестра была полной противоположностью тем девчонкам, которые мне обычно нравились: на лице у нее ничего не блестело, и одежду не пришлось бы отмачивать в детском масле, чтобы отлепить от кожи.
Поднося вилку ко рту, я почувствовал, как Декс тычет лапой в мою руку.
– Ты свое уже съел, – сказал я, вставая с дивана и возвращаясь на кухню.
Как ни тяжело было это признавать, я уже не мог переносить синяки и шишки так же легко, как в детстве, когда гонял на велосипеде по кочкам. Моя машина всего лишь неудачно затормозила, а я чувствовал каждую царапину, каждую потянутую мышцу. Достав из холодильника полупустую бутылку молока и намереваясь ее опорожнить, я отвинтил крышку. Но, едва успев поднести горлышко ко рту, обернулся и увидел, что щенок поглощает остатки моей еды.
– Черт тебя подери, Декс! – рявкнул я, завинчивая крышку и ставя молоко обратно в холодильник. Бросив взгляд на часы, которые высвечивались на духовке, я стиснул зубы и процедил: – У меня не осталось времени, чтобы съесть что-нибудь другое, засранец ты этакий!
Когда я приблизился, щенок виновато заскулил, но бить животное было не в моих правилах. Я провел рукой по его жесткой, как проволока, шерсти. Потом стянул футболку, бросил ее на пол и, обернувшись через плечо, сказал Дексу:
– Тебе повезло, что ты такой симпатяга.
В ванной я включил холодную воду, надеясь проснуться под душем, чтобы продержаться до конца долгой смены. Скинув кроссовки, баскетбольные шорты и трусы, я услышал телефон: он звонил на кухонной столешнице, тихо проигрывая песню, записанную на частном концерте группы «Том Петти энд хатбрейкерс». Я закрыл стеклянную дверцу и вполголоса выругался, когда ледяные капли забарабанили по моей спине. Повернув кран, я застонал: по ноющим плечам разлилось тепло. Дурацкую мочалку, которую я сейчас намыливал, оставила мне Талия, официантка из «Бешеных быков». Потому-то я ей и не звонил: она была очень гибкая, что мне нравилось, но я не любил липучек. Я капнул голубого геля на сетчатый комок и принялся растирать мышцы живота, весьма упругие, напевая «Хорошо быть королем». За пятнадцать минут я успел все, что обычно делал перед работой, и выскочил из дома голодный, но достаточно бодрый.
