Воспоминания эти проносились в голове, теряя четкость и уступая место мыслям о скорости и дальней дороге. От Дома Скорби ее отделял целый мир. Она не могла представить, как путешествует на Локомотиве Линии, но вообразила, что покидает город в экипаже: колеса вдруг приходят в движение, их уже не остановить; лошади встают на дыбы, экипаж кренится, и вся ее привычная, размеренная жизнь рассыпается ворохом бумаг и старых платьев.
Ощущение не то чтобы неприятное: оно столь же волновало, сколь и пугало ее. Но ей нужно было заснуть, и потому она развела м стакане воды две капли успокоительного средства ядовито-зеленого цвета. По телу разлилось привычное приятное оцепенение.
Лив привела в порядок дела. Ее съемные комнаты принадлежали факультету, поэтому она позаботилась о том, чтобы в ее отсутствие там смогли селиться бедные студенты. Проконсультировалась с юристом по поводу своих вложений. Стала почти каждый вечер обедать с Агатой и ее семьей. Отменила подписку на научные журналы. Неожиданной проблемой обернулись золотые часы: на одежде Лив не было карманов, в которых поместилась бы такая тяжелая вещь, но она дорожила подарком и не могла не взять его с собой — и в конце концов решила повесить часы на цепочку как кулон, чтобы тикали возле сердца.
Навестив своих пациентов, она отдала распоряжения насчет их будущего. Девицу Андресен передала в попечение доктору Экштайну, надеясь, что грубый весельчак хорошо подействует на бедную, болезненную девушку и излечит ее от неврастении. Юношу Фасселя завещала доктору Науманну — того могли заинтересовать частые непроизвольные всплески полового влечения. Росчерком пера разлучила близняшек фон Мейер, страдавших от выморочных романтических кошмаров, и осталась весьма довольна собой. Почему она не подумала об этом раньше? Это была превосходная идея. Находясь рядом, сестры лишь усугубляли болезнь друг друга. Теперь же одна девочка попала под присмотр доктора Экштайна, другая — доктора Ленкмана. Графиня Ромсдаль казалась ей совершенно здоровой, если только не считать болезнью чрезмерные богатство, праздность и самолюбие, поэтому Лив решила, что графиню хотя бы немного развлечет доктор .Чейдель. Вильгельма и мальчишку Оландена, впавшего в кататонический ступор, отдала доктору Бергману. Милую, миниатюрную Бернарду, боявшуюся свечек, теней и собственного мужа, отправила на горный курорт. А Магфрид...
Магфрид вломился в ее кабинет поздно вечером. Он так и не научился стучать в дверь. От испуга она пролила на стол чернила. Магфрид расплакался:
— Доктор... Вы уезжаете?
Она отложила перо и вздохнула:
— Магфрид, я тебе еще на прошлой неделе говорила, что уезжаю. И на позапрошлой — тоже.
— Мне сказали, что вы уезжаете!
— Я сама тебе об этом сказала. Забыл?
На мгновение он безмолвно замер, а потом бросился оттирать стол рукавом. Чтобы остановить его, Лив накрыла его ладонь своею.
Магфрид — почти великан. Его огромные руки покрыты царапинами из-за беспрестанных мелких происшествий, он не способен должным образом заботиться о себе. Хотя многие посторонние и напугались бы при его виде, на самом деле Магфрид, ее первый пациент, если так можно выразиться, самый старый ее друг, добрый и верный как пес.
Заболевание у Магфрида врожденное. Его предала собственная кровь. От рождения бесплодный, он стал последним в роду слабоумных. Лив нашла его, когда он подметал полы в институте Туборрхена, где она сама провела несколько лет в палате с белыми стенами и высоким потолком, тяжело переживая смерть матери. Тогда он был добр к ней. Позже, когда она окрепла, он стал ее первым подопытным. Магфрид всегда прост и старается угодить. Сморщив от напряжения лоб, он готов часами отвечать на вопросы и даже тщательные медосмотры сносил совершенно безропотно. Его лысую голову уродовали три безобразных шрама и ожог от неисправного электрода, но его это ничуть не волновало. Она быстро поняла, что Магфрид неизлечим и ему ничем не помочь, но его случаю было посвящено несколько удачных монографий, и в знак благодарности Лив пристроила его подметать полы в Август-холле.
— Доктор...
— С тобой все будет хорошо. Теперь я тебе не так уж нужна.
Он снова начал оттирать чернила.
— Магфрид, постой...
Она не могла его остановить и лишь смотрела, как он работал. Он тер с необычайным усердием. Ей казалось — можно встать, уйти, закрыть кабинет, а он так и останется там, в темноте, упорно продолжая оттирать стол. Эта мысль печалила ее. А кроме того, ей нужен телохранитель, носилыцик, способный таскать ее вещи. Свежий воздух, приключения и смена обстановки могли бы пойти Магфриду на пользу. Она нашла того, кто ей нужен.
Она снова положила руку на его ладонь:
— Магфрид, ты никогда не мечтал путешествовать?
Лишь минуту спустя его большое бледное лицо расплылось в улыбке. Он подхватил ее на руки и закружил по комнате как ребенка, пока Лив, смеясь, не попросила опустить ее, когда все поплыло перед глазами.
Последний день в Академии Лив провела у реки. Расстелив покрывало, они с Агатой сидели на берегу, кормили лебедей и обсуждали форму облаков. Беседа становилась несколько натянутой и вскоре сошла на нет, о чем Лив совсем не жалела. Какое-то время они молчали.
— Ты должна купить пистолет, — вдруг сказала Агата.
Ошарашенная таким предложением, Лив обернулась и увидела озорную улыбку Агаты.
— Купить пистолет и научиться ездить верхом.
— Я вернусь вся в боевых шрамах, — улыбнулась Лив в ответ.
— С ужасными историями.
— Которых никому не расскажу.
— Зато, когда напьешься, начнешь вспоминать о том, как в одиночку отбивалась от дюжины диких разбойников-холмовиков.
— Двух дюжин! А что? Я не против!
— И ни один студент больше не посмеет тебя ослушаться.
— Буду прихрамывать, как бывалый вояка.
— О, да...
Агата замолчала. Затем полезла в сумочку, вытащила красную брошюрку и торжественно вручила Лив.
Судя по обложке, это была «История Запада для детей», изданная в городке Моргантаун в 1856 году.
Страницы пожелтели и крошились. Неудивительно — книга была на несколько лет старше Лив. Черно-белая гравюра на титульном листе изображала сурового джентльмена в военной форме, смуглого, с опрятной бородой и носом, которым можно колоть дрова. Его взгляд почему-то казался одновременно и свирепым, и грустным. Вероятно, это и был генерал Орлан Энвер — военачальник Республики Красной Долины, написавший «Историю Запада». Никогда раньше Лив о нем не слышала.
— Это единственная книга, в которой хоть что-то написано о том месте, куда ты едешь. Ничего другого я не нашла.
— Она же библиотечная.
— Так стащи ее, — пожала плечами Агата.
— Агата!
— Не беспокойся об этом, Лив. Возьми! Она тебе пригодится. В самом деле, не отпустим же мы тебя в дорогу ни с чем... кроме этих нелепых часов!
