Маниакальные поиски утраченных сокровищ так и не увенчались успехом; Кулаков, бродивший словно в тумане, услышал крики женщины и вернулся в соседнюю комнату.
Куколка уже была одета. Она молила Кулакова о помощи, предлагая сделку. Тараторя на своём родном языке, который немного понимал пиратский капитан, она сказала русскому, что знает точно, где спрятаны похищенные украшения, и отдаст их ему в обмен всего на несколько фунтов её родной земли.
Среди сотен судов, прибывших в этот большой порт из самых отдалённых уголков земного шара, где-то, несомненно, есть хотя бы одно, к грузу которого, или к днищу, или к обшивке пристало хотя бы несколько горстей земли, которая сейчас была ей дороже любых драгоценностей.
Русский, сознание которого было затуманено из-за казни и второго рождения, выслушал её, а затем задал свой вопрос. Он прошептал по-английски:
— Где драгоценности? Их здесь нет.
Куколка перешла на ломаный английский:
— Ты меня не слушать? Клянусь, я сказать тебе, где сокровища, когда ты помочь мне найти земля, которая мне нужна. Драгоценности не есть здесь. Но они есть в сохранности, в месте, которое ты знать! Ты можешь их взять!
— Я знаю. — Пират взглянул на окровавленный труп Алтамонта. — Он отдал их своему брату, и они у того в имении, где-то за городом. У брата, который помог ему предать меня.
В исступлении женщина сжимала его руку, вонзаясь в неё длинными ногтями, и такое пожатие вполне могло переломать кости живому человеку. Она снова заговорила на своём родном языке:
— Ты меня слушаешь, Кулаков? Мне нужна моя земля! Я клянусь всеми богами моей родины и теми богами, которым вы молитесь в Московии, что, если ты поможешь мне найти эту землю, сокровища будут твои!
Русский что-то пробормотал — возможно, в знак согласия, — но он был в полном отупении. Он ощущал непреодолимую потребность в отдыхе — ему, как это бывает с новорождёнными, нужно было поспать. Кулаков переменил обличье и, обратившись в туман, улетучился через окно.
Женщина в отчаянии начала искать сама при смертоносном свете, становившемся всё ярче. Но надеждам Куколки на бессмертие не суждено было сбыться! В тот июньский день на всей длинной извилистой Темзе не нашлось ни одного судна с той особой землёй, от которой зависела её жизнь.
А вот среди немногочисленных в этом порту русских судов всё же были такие, которые случайно захватили с собой родную землю Кулакова. И он, ведомый инстинктом, ухитрился заприметить в одном из тёмных трюмов укромный уголок с землёй, необходимой ему.
Новоиспечённым вампирам, так же как и младенцам, часто требуются долгие периоды сна. Когда он пробудился после длительного вампирского кошмара (ему снилось, как его вешают), то снова был в Санкт-Петербурге, столице его родины.
ГЛАВА 1
Первая глава рукописи без названия, написанной почерком покойного Джона X. Уотсона, доктора медицины
На протяжении многих лет, как, возможно, известно моим читателям, мне посчастливилось вести хроники деяний моего знаменитого друга Шерлока Холмса, а порой даже помогать ему в решении задач, с которыми он сталкивался. Из всех случаев, которые я могу припомнить — а наша дружба длилась больше двадцати лет, — быть может, самым таинственным был тот, разгадка которого пришла в буквальном смысле из потустороннего мира. Только теперь, по прошествии почти четырнадцати лет, я взялся описывать это дело. Но написанное предназначается потомкам. Согласно указаниям Холмса, эти записки вместе с прочими рукописями на ту же тему должны отправиться в самое надёжное хранилище филиала Банка столицы и графств на Оксфорд-стрит. И там эти страницы должны оставаться годы или десятилетия, а быть может, и века, пока не будет предъявлен особый пароль, чтобы их изъять.
Это дело, как и многие другие, также весьма необычные и интересные, началось для нас вполне буднично. Был душный день в начале июля 1903 года. Мою жену вызвали из города по семейным делам, и она уехала с продолжительным визитом к родственникам. В её отсутствие я на время вернулся на свою прежнюю квартиру.
Холмс, в то утро неугомонный и энергичный, ещё до рассвета занялся каким-то химическим экспериментом, ещё более зловонным, чем обычно. После этого он как бы в порядке компенсации исполнил на скрипке сладкозвучную мелодию. Когда я спустился к завтраку, он, разложив на столе ножницы, клей и записные книжки, а также кипу газетных вырезок и разных документов, составлял указатель сведений о преступлениях. Мой друг, оторвавшись от этого занятия, взглянул на меня и сообщил, что мистер Эмброуз Алтамонт из Норбертон-Хаус, Эмберли, Бекингемшир, договорился о встрече, чтобы получить профессиональную консультацию, и вскоре должен прибыть.
— Алтамонт — эта фамилия, несомненно, мне знакома.
— Его семья совсем недавно упоминалась в газетах в связи с трагедией в прошлом месяце. Кто-то из них утонул.
— Да, конечно.
Пока не появился клиент, я нашёл соответствующие вырезки в папках Холмса и принялся читать их вслух, чтобы освежить нашу память относительно события, имевшего место двадцатого июня. Холмс уже заметил несколько моментов, которые показались ему необычными.
Как писали во всех газетах, Луиза Алтамонт была привлекательной и жизнерадостной молодой леди. Она была помолвлена с американским журналистом, и они должны были вступить в брак этим летом. Девушка трагически погибла, когда неожиданно опрокинулась лодка, в которой находились она с женихом и её сестра, причём река была совершенно спокойная.
Это была обычная прогулка на лодке в долгий июньский вечер — и вдруг случилось несчастье. Жених Луизы, который хорошо плавал, без особого труда спас Ребекку Алтамонт, младшую из сестёр, и спасся сам.
— Отец девушки подозревает нечестную игру?
Холмс покачал головой:
— Я в этом сомневаюсь, Уотсон. Будь это так, он бы не ждал две недели, прежде чем обратиться ко мне.
Эмброуз Алтамонт пунктуально прибыл в назначенное время, и его проводили в нашу гостиную. Это был состоятельный по виду джентльмен лет сорока пяти или около того. На руке у него была чёрная траурная повязка. С первого взгляда было заметно, что он человек деятельный и что его что-то гнетёт.
Обменявшись с посетителем обычными приветствиями, мы с Холмсом, естественно, выразили ему соболезнование по поводу тяжкой утраты. У меня сложилось впечатление, что его горе недавно усугубилось чем-то ещё, что его сильно тревожит.
Он наскоро принял наши соболезнования и сразу же перешёл к делу:
— Джентльмены, моей дочери нет в живых около двух недель. И уже объявились мошенники, стервятники, желающие нажиться на чужом горе. Я имею в виду Керкалди — медиумов, брата и сестру. — Тон его выражал крайнее презрение.
— Я что-то слышал об этой паре. — Холмс откинулся в кресле и, набивая свою трубку, из-под полуприкрытых век наблюдал за нашим посетителем.
