Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Толчея питерского метро в час пик прошла для нас не то чтобы незаметно, скорее с максимальным в этой ситуации комфортом. Меня с Ником не вминали в стекло и не пытались сдавить со всех сторон лишь по одной причине: действие специфического амбре черных полиэтиленовых мешков было сравнимо с эффектом хлора времен Первой мировой. Пассажиры предпочитали потеснить соседа, нежели свести тесное знакомство с подозрительной поклажей, а тем паче с изгваздавшейся (не иначе на помойке) троицей.
На улице моросило. Успели мы вовремя, хотя запястье уже пылало, но, как заверил Ник, «это ерунда». Сдав «добычу» капитану Речкину, направились в кабинет того, кто утром нам так щедро выдал браслеты.
Бородатик все так же сидел у себя за столом и строчил, не отрываясь, что-то на бумаге.
— Сейчас-сейчас! — выдал он, даже не глядя на нас.
Спустя минуту мужичонка оторвался от своего, надо полагать, весьма увлекательного занятия и поднял взгляд.
— А-а-а-а, наказанные. Рад, весьма рад. Валь, прошу, подойдите ко мне. Сниму браслет. Ваши исправительные работы были ограничены всего одним днем, и он прошел. Вы свободны.
Дракон лишь фыркнул. Йож же, не иначе, посчитал ниже своего достоинства отвечать и изображал побитую жизнью и молью горжетку на шее Ника.
После того, как парень с наслаждением потер освобожденное запястье, очередь дошла и до меня.
— А вас, Светлана, ждут еще четыре дня исправительных работ. Так что жду завтра у себя в кабинете к восьми утра. Просьба не опаздывать. Браслет об этом позаботится. А пока, чтобы он не жег, подойдите сюда, я его перенастрою, чтобы до часа нашего с вами рандеву он вас не беспокоил.
Делать нечего. Я протянула руку, и гном (Ник меня просветил, что данный субъект — представитель именно этой шустрой расы) сделал несколько пассов над арестантским украшением.
После того, как мы покинули кабинет бородатика, Ник, улыбнувшись, произнес:
— Несмотря ни на что, рад был познакомиться. Извини, руку не подам, сама понимаешь. — Тут он на мгновение замялся, но все же решил пояснить очевидное: — Мне хочется побыть молодым и красивым положенное время.
Повисла неловкая пауза. Я не знала, что лучше ответить. Вежливо-безликое «мне тоже приятно познакомиться» не вязалось ни с нашим внешним видом, ни с занятием, за которым мы провели весь день. Первая (пусть и не свидание, но все же) встреча почти на помойке, за сбором трупов… А вот озвучивать мое заветное желание: «Лучше бы последних двух суток вообще не было, а вместе с ними и нашего знакомства», — было бы откровенной грубостью, которой ни Ник, ни Йож не заслуживали, поэтому решила отшутиться:
— Вы мне тоже оба молодыми больше нравитесь, — и в нарочитом жесте убрала обе руки за спину.
Кот на это мое заявление с самоуверенностью катка, которому все нипочем, заявил:
— Я-то знаю, что девушки от меня без ума, а вот этому ущербному недоворишке редко такие комплименты делают.
Ник решил поддеть наглого пассажира:
— Уточни, в какой ипостаси девицы пищат при виде тебя.
Кот смутился. Видимо, фенотип, приводящий дам в восхищение, имел отнюдь не фигуру атлета, а усы и хвост.
— Ладно, давай тебе хоть бомбилу стопану, — решил сменить тему и проявить рыцарство Ник. — Ты где живешь?
— Малая Московская.
— А, офицерщина… щас поймаю машину.
Когда мы вышли из отделения, на улице уже не моросило, а поливало, и я была согласна не только на машину — на трамвай сорокалетней выдержки, лишь бы не стоять под холодным небесным душем.
Машину поймать удалось на удивление быстро. Шустрая семерка лихо притормозила. Я начала садиться, в то время как Ник, ни слова не говоря, открыл переднюю пассажирскую дверь и протянул водителю купюру с синеньким Ярославлем и прокомментировал:
— Этого с лихвой хватит, сдачу оставь себе, — и захлопнул дверь.
Такого поступка от парня, с которым едва знакома, признаться, я не ожидала. Рефлексировать над произошедшим не позволил голос водителя:
— Куда едем, крэсэвица? — повернувшись, с акцентом осведомился повелитель драндулета и вазохист в одном лице.
— Малая Московская, тридцать семь. Второй подъезд.
Сын Кавказа, чье происхождение выдавали длинный нос, специфический говор и кепка-аэродром, радостно оскалился.
— Вмыг домчу, крэсэвица! — протянул он, переключая передачи и ловко встраиваясь в поток.
А потом начал расхваливать свою «ласточку». Делал он это то ли по привычке, то ли от скуки, но почему-то к каждой его реплике мне хотелось добавить пару слов. На его «машина-огонь» — я мысленно продолжила: «И очень сильный, судя по дыму из выхлопной трубы». Последний, кстати, был виден через заднее стекло весьма явственно. На заявление джигита: «Она ни разу не бывала вверх колесами» — хмыкнула (ну да, «ласточке» всего лишь въезжали и в зад, и в перед, судя по вмятинам на обоих правых крыльях). А сравнение творения АвтоВАЗа с ланью вызвало стойкое убеждение, что парнокопытную перед этим полосовали автоматной очередью, ибо ползли мы по Невскому, как беременная черепаха перед кладкой.
В отличных ходовых характеристиках машины (в смысле стимулирующих ходить пешком, а не ездить на этой колымаге) я убедилась, когда семерка, в последний раз чихнув мотором, не доехала до моего дома квартал. К счастью, ливень прекратился, и я, покинув салон, припустила к дому.
Чего я ожидала, поднимаясь по лестнице? Расспросов? Отчуждения? Ответов?
Увы, реальность оказалась прямо противоположной всем моим предположениям.
Когда ключ в замке провернулся с противным металлическим скрежетом и дверь распахнулась, в нос сразу проник аромат сдобы. Такой домашний, он словно был воплощением уюта, привычного мира, всего того, что казалось незыблемым еще позавчера.
— А, дочка, вернулась? Как Казань? Бусурманский Кул-Шариф все такой же иссиня-белый? — вопросы, которыми папа меня засыпал на пороге, сбили с толку.
— Ну что ты пристал к ней, дай хотя бы раздеться, иди лучше вынь шарлотку из духовки, — это уже мама, появившаяся следом. Вроде бы обычная, приветливая. Ее выдал лишь на долю секунды нервно дернувшийся уголок губ.
Отец, в шутку фырча под нос о матриархате в клане Смирновых, ретировался на кухню — выполнять поручение дражайшей супруги. Едва за ним закрылась дверь, мама тотчас же зашептала:
— Папа ничего не знает. Я сказала, что ты на пару дней уехала к двоюродной сестре в Казань, поэтому подыграй. Скажи, как там все замечательно.
— Но почему…
Я не успела договорить, как меня перебили:
— Потому что людям не стоит знать о нелюдях. Это один из законов магического бытия. Я столько лет хранила эту тайну и надеялась, что ты никогда не узнаешь о другой, теневой стороне этого мира, — голос сухой, надтреснутый, предгрозовой. Еще немного, и начнется либо шторм-истерика, либо дождь-слезы.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
