Эти кажущиеся разнородными группы при определенных условиях способны объединяться, добиваться доступа к влиятельным СМИ и получать значительную поддержку в Конгрессе и Белом доме. Помимо доминирования глобальной идентичности и миссионерски цивилизационных убеждений в политической элите США, успехам антироссийских группировок в Вашингтоне способствуют следующие факторы:
• критика Россией американской внешней политики;
• нередкая ангажированность американского экспертного сообщества и разделяемая им подозрительность в отношении намерений российского руководства;
• неспособность и нежелание президента США противостоять истеблишменту в развитии отношений с Россией;
• недостаточная осведомленность общественного мнения о положении и интересах России в мире;
• корпоративный характер американских СМИ;
• слабость пророссийского лобби.
В тех случаях, когда мы имеем дело с совпадением нескольких условий, способность антироссийских групп влиять на внешнюю политику США существенно возрастает. Если, например, американский президент не проявляет значительной активности в развитии отношений с внешним миром и, в частности, Россией, то эти отношения с гораздо большей вероятностью превращаются в объект политической борьбы внутри страны, чем в случае, если бы президент был готов брать на себя ответственность и инициативу в международных делах. Учитывая изначальную подозрительность американской элиты к отличающимся от западных политическим системам, а также другие перечисленные выше условия, отношения США и России могут развиваться только при наличии в Белом доме сильной, настроенной на российско-американское партнерство исполнительной власти.
Критериями успеха антироссийских групп следует считать способность этих групп влиять на осуществление политики США в отношении России, формируя ее повестку и добиваясь проведения линии на ужесточение, а не на сотрудничество с российским руководством. Как увидит читатель, антироссийскому лобби не раз удавалось добиваться успеха в период правления Буша-мл. не только в популяризации образа России-угрозы, но и оказании влияния на практическую политику. Деятельность различных лоббистских группировок, несомненно, способствовала принятию администрацией Буша ряда антироссийских решений, включая намерение открыть Грузии и Украине дорогу в НАТО, ужесточить отношение к российской энергетической политике и сделать вопросы демократии и прав человека в России центральными в развитии отношений с США. При этом в своем стремлении дискредитировать российское руководство в глазах западных политиков и общественного мнения различные антироссийские группы проявляют способность координировать свои действия, подписывая коллективные письма и организуя разного рода совместные акции.
Таким образом, мой подход к русофобии и оказанию ею влияния на формирование внешней политики США предполагает четкое понимание условий, способствующих усилению и ослаблению антироссийских групп в американском истеблишменте. Важно отличать такой подход от распространенных в обеих странах упрощенных представлений о западной русофобии. С одной стороны, имеет место активно поддерживаемая российскими националистическими кругами убежденность, что наименования русофобской заслуживает любая политика США, что называется «по определению». Это неубедительно, во-первых, в силу крайней сомнительности самой логики конфронтации, подразумевающей, что поскольку интересы Америки и России не совпадают, то их следует считать противоположными. Во-вторых, несложно продемонстрировать, что приоритеты и предпочтения правящей группы и антироссийских группировок различны, в том числе в отношении России. Американский политический класс — слишком сложное и пестрое образование, чтобы его позиции можно было свести к позициям русофобского лобби. Например, заявления представителей лобби о том, что грузинская или украинская война с Россией — это и «наша война», не возымели и не возымеют желаемого эффекта. Старания довести кризисное состояние российско-американских отношений до военного столкновения двух держав не могут увенчаться успехом, поскольку в намерения руководства США не входит война с Россией.
С другой стороны, как в американских, так и либеральных российских кругах бытует мнение, что влияние русофобских групп на процесс принятия внешнеполитических решений США сильно преувеличено. В частности, некоторые европейские и американские критики моей книги усомнились в правомерности объединения мною в антироссийскую коалицию столь различных групп, как сторонники военно-политической гегемонии США и правозащитники13. Крайним выражением этой позиции можно считать мнение, что никакой американской русофобии нет вообще, а есть только выдумки Кремля и проплаченных Кремлем псевдоэкспертов. В отношении последней крайности могу лишь выразить надежду, что не все представители либерального сообщества живут в плену идеологических стереотипов и что некоторые из них не разучились воспринимать и анализировать факты, включая приводимые мной в книге и далее в данном предисловии. Что же до преувеличения мною влияния антироссийских групп, замечу, что признаю различия их первоочередных целей, но настаиваю как на их способности координировать свои действия, так и на общем значительном кумулятивном эффекте деятельности антироссийских групп.
Русофобия в обороне и наступлении
В зависимости от настроя политического руководства США на налаживание или обострение отношений с Россией антироссийские группы могут занимать оборонительную или наступательную позицию. Во всех обозначенных выше фазах, ориентированных на партнерство — 1990–1995, 2001–2004 и 2009–2011 гг., — русофобия вела арьергардные бои, стремясь изменить восприятие России американским истеблишментом к худшему и подвергая руководство США все более жесткой критике за «иллюзии» и «наивность» в отношении намерений Москвы.
В первый период после окончания «холодной войны» положение антироссийских группировок оказалось наиболее сложным. Советская угроза прекратила свое существование. Как и предвещал ведущий российский американист Георгий Арбатов, Кремль вывел американский политический класс из состояния равновесия, лишив его образа врага. При этом для всех мало-мальски объективных наблюдателей мировой политики было очевидно, что руководитель СССР Михаил Горбачев внес решающий вклад в распад биполярной системы международных отношений, а унаследовавший страну Борис Ельцин собирался сделать все от него зависящее, чтобы стать полноправной частью западного мира.
Однако уже к концу 1992 года прозападный курс Ельцина внутри страны натолкнулся на серьезные трудности, связанные с распадом экономики и резким снижением жизненного уровня людей. По мере того как активизировалась оппозиция официальному российскому курсу в Думе и за ее пределами, закончился и «медовый месяц» в отношениях Ельцина с руководством США. Для России становилось все более очевидно, что американское руководство не планировало скорую интеграцию страны в западные структуры, а, напротив, рассматривало ее как не готовую к такой интеграции. В этот период происходит оживление русофобской мысли, предупреждающей Америку об опасности возрождения «авторитарно-экспансионистских» инстинктов Кремля. Одной из первых ласточек стал бывший помощник президента Джимми Картера Збигнев Бжезинский, высказывавшийся на страницах влиятельного «ForeignAffairs» против партнерства с Россией как «преждевременного»14. Бжезинский также ратовал за необходимость выведения Украины из сферы российского «имперского» влияния, а в последующем сыграл ключевую роль в убеждении американского руководства в расширении НАТО.
