Физически я развивался прекрасно. Из хилого и бледного я сделался краснощеким, широкоплечим и мускулистым. Но умственное развитие, несомненно, приостановилось, то есть регрессировало. Трудно представить себе, что значит провести два года под камертон барабана: вставать по барабану, ложиться по барабану, на завтрак — по барабану и т.д.»{9}
Затем началась армейская служба в качестве унтер-офицера. «Из учебного батальона я был командирован в 105-й Оренбургский полк для дальнейшей службы. Этот полк я выбрал потому, что он был расположен в Вильне, где было юнкерское училище.
Я сделал большой шаг вперед к намеченной цели, так как отличное окончание учебного батальона давало мне право на поступление в юнкерское училище. Кроме того, за службу я буду получать жалованье 13 рублей в два месяца на всем готовом. Это означало, что самостоятельное существование и самостоятельное продвижение к намеченной цели обеспечены. В дальнейшем все зависело от меня самого и часто от непредвиденных случайностей»{10}.
В 105-м Оренбургском полку И.И. Вацетис прослужил на унтер-офицерской должности не один год, как он планировал, а два. Эта задержка была вызвана наличием взыскания, наложенного на него командиром полка за некоторую оплошность на смотровой стрельбе. И хотя через месяц это взыскание было отменено, сам факт наказания сыграл свою негативную роль и отложил поступление в военное училище еще на один год.
«Это для меня было большой неожиданностью. Пришлось примириться и еще год тянуть солдатскую лямку Одно время участвовал в полковом церковном хоре. С командиром полка мы подружились. Позднее он приходил в юнкерское училище навещать меня.
В августе (1895 г. — H.Ч.) был командирован в юнкерское училище, чтобы держать конкурсные экзамены. Экзамены организовали очень оригинально: в течение шести дней были налицо все экзаменаторы по всем предметам, и каждый поступающий мог экзаменоваться в любой день по любому предмету.
Я выдержал все экзамены в один день, сказалось мое серьезное отношение к подготовке. Я сразу увидел, что знаю гораздо больше, чем от меня требовалось, и поэтому сдавал экзамены шутя. Само собой разумеется, я прыгал от радости, когда объявили, что я принят в юнкерское училище.
Начался новый период жизни. Это было 1 сентября 1895 г.»{11}.
В УЧИЛИЩЕ И АКАДЕМИИ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
В военно-исторической литературе есть немало воспоминаний лиц офицерского и генеральского состава (хотя по сути генералы являются теми же офицерами, но только высшего ранга) об их учебе в военном (юнкерском) училище. Каждое из таких свидетельств, несмотря на общие положения о постановке учебного процесса, является сугубо индивидуальным, неповторимым, а посему и представляет особый интерес для исследователя, занимающегося той или иной эпохой. Воспоминания И.И. Вацетиса о периоде его учебы в Виленском юнкерском училище вносят существенный вклад в копилку знаний о системе подготовки офицерских кадров российской армии в конце XIX века.
«Мне шел 22-й год. С виду я был совсем юноша. С поступлением в юнкерское училище я вместо прежнего жалованья теперь получал 3 рубля в два месяца при содержании на казенный счет. Можно жить, не получая из дома ни копейки. Это было для меня чрезвычайно важно, так как на помощь из дома рассчитывать я не мог.
Итак, снова тяжелый труд, который нужно преодолеть во что бы то ни стало. Каждому юнкеру была выдана инструкция, как себя вести. Эту инструкцию я основательно усвоил и старался строго выполнять. По строевой части я был выше других юнкеров. По учебной же части приходилось здорово налегать. Но я все-таки одолел. К рождеству я был в числе лучших по успехам.
Юнкерское училище — это богатейшая коллекция раритетов. Двух похожих друг на друга юнкеров найти почти невозможно. Юнкерский состав пополнялся из представителей всех сословий, направлений, наклонностей, умовоззрении. По своей подготовке ценз юнкеров был ниже среднего, то есть тот, что «оставлял желать лучшего». Там были князья, графы, бароны, виконты, потомственные дворяне, мещане, крестьяне, батраки и так называемые «кухаркины дети». Большую часть составляли представители среднего класса. Такой разношерстный состав юнкеров не был склонен без противодействия подчиниться суровому режиму.
Вставали по барабану в 6 часов утра, спать ложились в 10 часов вечера. Эти шестнадцать часов я был занят настолько, что у меня не оставалось ни минуты свободного времени. Свободное время считалось только от 5 до 6 часов вечера, я обыкновенно проводил его за чтением в библиотеке. При училище была отличная библиотека. Я принялся за чтение русских классиков.
В тон учителям я попасть не мог: там, где требовалось простое усвоение знаний, я выступал с неуместным анализом, делая это большей частью интуитивным путем. Мой ум работал, что называется, на всех парах. Курс был слишком обширен, чтобы пройти его основательно за восемь месяцев.
По вечерам — от 8 до 8 часов 20 минут — в столовой учился танцевать. В Виленском училище было принято, чтобы юнкера хорошо танцевали. Многие юнкера на наших балах теряли сердце и рассудок. Никогда позднее в гарнизонных собраниях я не видел такие роскошные балы, как в Виленском училище.
…На рождество я поехал в отпуск. Более четырех лет не видел родных. Был сильный мороз, когда я на ст. Ауце вышел из поезда. Я же одет совсем не по сезону: юнкерская шинель, легкие сапоги, барашковая шапка, даже без теплого белья. Взял извозчика. Отъехали верст десять. Мороз стал пронизывать страшно. Версты три прошел пешком, опять поехал, опять пешком. А ехать надо было 35 верст до Фрауенбурга.
Во Фрауенбурге меня встретил старший брат. Сейчас же дали несколько стаканов горячего чаю с ромом, оттерли уши, сняли сапоги и оттерли ноги. Часа два-три я проспал и… встал как ни в чем не бывало. Потом поехали дальше в Нейгоф.
Мой отец был по-прежнему батраком, жил в той же комнате. После этого отпуска для меня стало вопросом будущего создать безбедную и уютную жизнь моим старикам»{12}.
Представляют интерес и зарисовки, сделанные И.И. Вацетисом относительно порядков, традиций училища, межличностных отношений между юнкерами. «Вечерняя поверка юнкеров происходила в длинном коридоре, где вся рота строилась развернутым фронтом в две шеренги. Впереди строя стояли взводные портупей-юнкеры и фельдфебель (из юнкеров). На вечернюю поверку ежедневно являлся сам ротный командир и обходил роту по фронту, осматривая каждого юнкера. Даже после поверки юнкер не мог сказать, что его сегодня ни за что не взгреют. Нет! Наказание могло последовать и во время сна, если окажется, что вещи сложены не согласно инструкции.
Мы старались всевозможнейшими способами поддержать друг друга, не выдавать товарища. Юнкерам строго запрещалось курить в спальне. За такую провинность сажали в карцер на пять суток на хлеб и воду И вот в нашей спальне, в которой я был за старшего, смотрю, юнкер 3-ко, нагнувшись к печке, курит и дым пускает в печку.
