Зондерфюрер В.К. Штрик-Штрикфельдт описал беседу, прошедшую летом 1941 г. между фельдмаршалом Ф. фон Боком, Розенбергом и его особоуполномоченным, где Розенберг лично изложил фельдмаршалу планы Германии относительно русских. Так, министр утверждал, что «русских на сорок миллионов больше, чем нужно, и они должны исчезнуть.
— Каким образом?
— Голодной смертью. Голод уже стоит у дверей.
— А если удастся решить проблему голода?
— Все равно, сорок миллионов населения — лишние.
— А по ту сторону новой границы, на востоке?
— Там будут влачить “степное существование” уцелевшие русские, евреи и другие унтерменши[32]. И эта “степь” не будет больше никогда опасной для Германии и Европы»[33].
Уже в ходе войны возглавляемое бывшим российским подданным Альфредом Розенбергом Министерство по делам оккупированных восточных территорий предложило увеличить число подлежащих выселению славян до 45—51 млн человек. Что касается отношения к русскому народу как к таковому, в одном из документов говорилось: «Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается, скорей всего, в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их... Важно, чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа. Оно не доставит много забот для германского руководства»[34]. Административные районы, на которые предполагалось разделить исконно русские территории, должны управляться немецкими генеральными комиссарами. Причем последние обязаны были всеми силами проводить политику национального разобщения русской нации, обеспечив в каждом районе «обособленное национальное развитие». Планировался также подрыв культурного и научного потенциала народов СССР, что обеспечивалось путем уничтожения интеллигенции. Подобной точки зрения придерживался и министр земледелия Германии Дарре, считавший, что «на всем восточном пространстве только немцы имеют право быть владельцами крупных поместий. Страна, населенная чужой расой, должна стать страной рабов, сельских слуг и промышленных рабочих»[35].
30 марта 1941 г. Гитлер назвал запланированную войну против СССР «войной мировоззрений», отметив, что сама жестокость в ней есть благо для будущего[36]. На основе этих установок были разработаны некоторые документы, например, распоряжение о ведении военного судопроизводства. Оно, по сути, снимало с германских военнослужащих ответственность «за действия против вражеских гражданских лиц». А «приказ о комиссарах» и ряд других приказов санкционировали уничтожение партийных и советских работников, комиссаров, евреев, интеллигенции, на которых накладывалось клеймо «неприемлемых с политической точки зрения»[37].
Однако планы гитлеровского руководства в отношении СССР и его населения предполагалось тщательно скрывать. Специальная директива по вопросам пропаганды предписывала разъяснять населению СССР, что противником Германии являются не народы Советского Союза, а евреи, созданное ими большевистское советское правительство, коммунистическая партия. При этом предписывалось пропагандировать, что германская армия лишь стремится избавить людей от гнета большевиков. За счет подобной пропаганды предполагалось осуществить разделение СССР на ообособленные административные образования, завуалировать намерения гитлеровского руководства относительно будущего Советского Союза[38]. На тот период времени пропаганда не ставила своей целью привлечение советского населения к вооруженной борьбе на стороне Германии, так как германскому руководству представлялось, что война будет скоротечной, а вот сотрудничество населения СССР с оккупантами в гражданской сфере виделось необходимым, для чего было целесообразно заинтересовать жителей Советского Союза отдельными аспектами «нового порядка». Кроме того, это было необходимо для минимизации сопротивления оккупантам, недопущения массового партизанского движения.
С этой целью после 22 июня 1941 г. немецкая пропаганда провозгласила войну против Советского Союза «крестовым походом Европы против большевизма» и «всеевропейской освободительной войной»[39].
Если верить мемуарам офицеров вермахта, большинство из них, не говоря уже о солдатах, не имели понятия о действительных целях нацистской верхушки в отношении СССР и его народов. Так, фельдмаршал фон Бок летом 1941 г. принял в Главном штабе группы армий «Центр» в Борисове министра по делам оккупированных восточных территорий А. Розенберга и его особоуполномоченного, выслушав их концепцию о будущем СССР. Присутствовавший при этом зондерфюрер В.К. Штрик-Штрикфельдт отметил реакцию фельдмаршала на услышанное: «То, что эти высокие гости наговорили Боку за обедом, настолько потрясло его, что он усомнился в психическом состоянии их и их начальства. Он сказал им это совершенно открыто... Такова была, значит, программа освободителя! Бок отказывался верить услышанному»[40].
Однако «восточная политика» на протяжении всего военного периода не оставалась неизменной. При сохранении своей сущности она на различных этапах «восточной кампании» претерпевала эволюцию, что напрямую было связано с положением на фронтах. Некоторые же изменения «восточной политики» были продиктованы поражениями германской армии, в результате которых ряды кол-лаборантов таяли, и нацистам приходилось изыскивать средства, чтобы минимизировать переход изменников в ряды партизан.
