Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Среда, 2 февраля
«Только посмотрите, как она выглядит! Это же совершенно неприемлемо. Если вы немедленно что-нибудь не сделаете, я лично заберу бедняжку отсюда!”
Из своей палаты я могу слышать, как Ян и еще один наш близкий друг, Йохем, распекают доктора Л. в коридоре. Яну все сходит с рук, ведет ли он собственное ток-шоу по телевизору или травит моего врача. Я понимаю, что доктору Л. неудобно находиться рядом с Яном, и это заставляет меня улыбнуться.
Моя голова из рыбы фугу превратилась в футбольный мяч цвета спелого помидора, а руки даже отдаленно не напоминают свои прежние формы. Тот факт, что я стала на три кило больше, чем вчера, не укрылся от глаз Яна и Йохима.
“Эй, солнышко! Да ты прям светишься сегодня. Этот оттенок малинового очень тебе идет, – Ян достает из своей сумки картонную коробку со свежевыжатым черничным соком. – Антиоксидант или что-то в этом роде”.
Йохем преподносит мне еще две бутылки темно-красной жидкости. Этикетка гласит: “БУЗИНА”. “Я попросил чего-нибудь с большим количеством витаминов, – говорит он тихо. – Продавщица сказала, что это как раз для тебя”. Он наклоняется и целует меня в щеку.
Помимо членов моей семьи Ян, Йохем и моя лучшая подруга Аннабель – единственные люди, которых я в эти дни хочу видеть.
Ян и Йохем замечательные, но именно Аннабель ходит ко мне почти ежедневно. Мы знакомы еще с тех пор, когда учились читать и писать в детском саду. С тех самых пор и дня не прошло, чтобы мы не знали, что поделывает другая и в чьей компании.
Мы обе Близнецы по гороскопу. Чтобы оправдать наши совершенно разные характеры (равно как и ее веру в астрологию), Аннабель поясняет, что есть два типа Близнецов: те, в ком больше от Тельца, и те, в ком больше от Рака. По ее словам, в ней больше Тельца, а во мне – Рака. По-видимому, теперь уже буквально. Я никогда этим по-настоящему не интересовалась, но уверена, что у нее есть астрологическое объяснение тому, что она пошла в университет изучать маркетинг, тогда как я выбрала политологию. Если бы Аннабель была мужчиной, думаю, я бы до безумия в нее влюбилась. Жаль, что ни одна из нас не интересуется женщинами. Аннабель – мой проводник в мире моды, но каким-то образом между обсуждением топиков от Missoni и сумок Balenciaga мы находим время на разговоры о солнечной энергии, инфляции и геноциде в развивающихся странах.
Мы вместе познавали мир. Будучи совсем девчонками, потом подростками, потом (предположительно) уже взрослыми. Мы ели улиток в Дордони и сладости в гавани Копенгагена. Мы стояли с раскрытыми ртами под люстрой Жозефины Бейкер в ее французском шато, набитом летучими мышами. Мы плавали, визжа, среди водорослей в Дании и покупали наши первые взрослые туфли в лондонском бутике.
Расставались мы лишь дважды. В первый раз, когда я уехала в Гималаи, и потом – когда Аннабель отправилась на стажировку в Нью-Йорк, где работала в небольшом модном доме, специализировавшемся на свадебных нарядах. Она только-только вернулась, когда в нашу жизнь вошел рак, хотя, оглядываясь назад, мы обе еще раньше видели признаки того, что что-то не так. Я приезжала навестить ее в декабре, чтобы мы смогли отпраздновать Рождество и Новый год вместе. Она была в трех кварталах и двух “Старбаксах” от меня, когда я, задыхаясь, преодолевала бесконечные ступеньки городского метро. И было определенно на меня не похоже уйти с новогодней вечеринки в районе часа ночи, несмотря на симпатичного ньюйоркца прямо передо мной. Конечно же, я взяла его визитку, что привело к субботнему утру в Музее современного искусства, а это, в свою очередь, к кофе в Pastis, а закончилось романтическим ужином с большим количеством красного вина. На следующее утро я проснулась в кашле и поту где-то в Нижнем Ист-Сайде. Когда я тихо притворила за собой дверь, на улице все еще было темно. В восемь утра я уже стояла на пороге квартиры Аннабель.
Парни навещают меня уже во второй раз. В прошлый визит Ян принес мне леденец в форме сердца, а Йохем – букет цветов. И конечно же, Ян всегда является с кипой модных журналов. Они суетятся, пока сестры меняют иглы, и требуют держаться от меня подальше.
Сегодня сменить капельницу приходит медбрат Бас. Только он достает иглу, как настроение Яна и Иохема меняется. Они замолкают и осторожно отходят назад. На сей раз никто из них не шутит. Я больше не одна из них. Я больная рыба фугу, подвешенная на крючок капельницы.
Суббота, 5 февраля
Стук в дверь. Тот самый грубый хрен из пульмонологии, который сказал, что у меня рак. Бедняга, его вины в этом нет, просто так случилось, что он подменял моего обожаемого доктора К. в тот конкретный день. Я подскакиваю, когда его голова появляется из-за занавески, которой моя кровать отгорожена от всей больницы (и всего слоняющегося, блюющего и визжащего в ней). Он хочет узнать, как у меня дела.
Если не считать тошноты и раздутой от всех этих вливаемых в меня препаратов головы? Я говорю ему, что все в порядке. Не знаю почему, но всем, кто спрашивает, я отвечаю, что все хорошо.
Он уходит, и появляется высокая фигура доктора Л., а за ним – рой студентов. Они входят без предупреждения и обступают мою кровать, в меня впиваются шесть пар глаз. Ненавижу, когда он их с собой приводит. Унизительно и неловко выступать в качестве подопытной. Они просто входят, занимают свои места и таращатся.
– Доброе утро. Мы пришли взглянуть на вас, – говорит доктор Л.
Да уж вижу, блин. Я исследую эту коллекцию странных врачей из онкологического и гематологического отделений, ища доктора Красавчика, который был столь любезен, что помог мне задрать кофточку на моей дрожащей спине в день, когда должен был выкачать из меня жидкость и когда еще не было ясно, что к моему легкому присосалась целая семейка опухолей. Поправка: к капсуле, окружающей мое легкое, также называемой плевральной полостью. Тот, кто приходил ко мне каждый день и спрашивал, как поживает Анна Каренина. Но доктора К. среди них нет.
Зато в докторе Л. что-то изменилось: он улыбается. Поначалу я вообще не думала, что он на это способен.
“У меня две хорошие новости. Первая: мы получили окончательные результаты анализов, и в ваших костях действительно чисто. Вторая: мы еще раз изучили ваши снимки и пришли к выводу, что рак только в плевре. Это значит, что опухоли ограничены грудной клеткой и пока не проникли в правую часть живота. Жжение, которое вы ощущаете в районе печени, – просто стреляющая боль. Это значит, что возможность распространения есть, но не от органа к органу, что делает прогноз гораздо более оптимистичным”.
Молчание. Я не очень понимаю, что именно он только что сказал. Кости, от органа к органу, грудная клетка? Но мама издает пронзительный визг и принимается рыдать. До меня медленно доходит, что плачет она от радости. Это хорошие новости. В самом деле хорошие! Доктор Л. говорит, что моя печень не задета, и теперь-то я поняла, что рак в печени обычно заканчивается выбором места на кладбище.
Я не могу сдержать улыбку. Мама стискивает мою руку.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
