Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Недоверие к донесениям отечественных спецслужб было вызвано и тем, что Гитлер неоднократно переносил сроки нападения — март, апрель, 1, затем 14 мая, 15 июня. Точная дата вторжения была им назначена лишь за шесть дней до фактического начала войны. К тому же Сталин надеялся, что свержение в Югославии прогерманского правительства и последовавшее 6 апреля 1941 года нападение фашистов на эту страну, сможет месяца на три, а то и больше отвлечь немцев от выполнения стратегических замыслов в отношении Советского Союза. Ведь не станет же Гитлер начинать войну на необъятных российских просторах в канун осенней распутицы и суровой русской зимы. Таким образом, будет выиграно семь — девять месяцев, а то и год мирной жизни.
Уже утром 21 июня четыре источника НКГБ и военной разведки указали точную дату войны, а один из них даже назвал время — три — четыре часа утра. Это же подтвердил и немецкий перебежчик.
В тот же день нарком обороны Семен Тимошенко и начальник генштаба Георгий Жуков направили командующим приграничными округами директиву о приведении в боевую готовность войск в связи с возможным нападением фашистской Германии на СССР.
Вот ее текст.
«1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. ПРИКАЗЫВАЮ:
а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22 июня 1941 г. Рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Но даже в этом документе нет четкой и ясной позиции. Штабная витиеватость текста не предписывала конкретных действий на случай начала войны. Ну как можно «в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар» и при этом «не поддаваться ни на какие провокационные действия». Впрочем, менее чем через сутки офицерам и бойцам Красной Армии и флота, которым предстояло выполнить эту директиву, было уже не до выяснения нюансов. Захлебываясь в крови, они ценой собственной жизни преграждали путь врагу. А высшее политическое и военное руководство страны наконец-то поверило информации спецслужб и пыталось предпринять какие-то меры, чтобы остановить фашистские полчища. Но это была уже запоздалая реакция.
Да, советская разведка и контрразведка успешно выполнили стоящую перед ними задачу по выявлению планов фашистской Германии и заблаговременному информированию об этом руководства страны и командования Вооруженных сил. И, тем не менее, раннее утро 22 июня 1941 года стало «неожиданным» и «внезапным» началом самой страшной и кровопролитной в истории нашего государства войны. Недоверие вождя к своим спецслужбам, неумение распорядиться стратегически важными донесениями обернулось миллионами убитых и раненых солдат, неисчислимыми жертвами мирного населения, уничтожением промышленности и продовольственной базы на оккупированных фашистами территориях. А впереди еще были тысяча четыреста восемнадцать дней войны и двадцать восемь миллионов погибших советских граждан. Такова страшная цена недоверия политического руководства страны информации, добытой спецслужбами.
Яков Джугашвили — личный пленник Гиммлера
Концлагерная одиссея самого известного заключенного Великой Отечественной войны
Тайна особой важности
О факте пленения в начале войны старшего сына Сталина знали не многие. Но фраза: «Солдата на фельдмаршала не меняю», произнесенная со знакомым грузинским акцентом в ответ на предложение немцев обменять Якова Джугашвили на Фридриха Вильгельма фон Паулюса, передавалась из уст в уста с легкой руки председателя шведского Красного Креста графа Бернадота то с восхищением и трепетом, то с удивлением и даже ненавистью.
К Сталину можно относиться по-разному, но отказать ему в мужестве — не как Верховному главнокомандующему, а как обычному человеку, отцу, — наверное, нельзя. Уж кто-кто, а он прекрасно знал, какая участь ждет хоть и нелюбимого, но все же сына, оказавшегося во вражеском плену. Или все-таки отцовские чувства заглушила «железная воля» вождя? Ведь 16 августа 1941 года он издает приказ № 270, согласно которому объявляет предателями всех солдат и офицеров Красной Армии, попавших в плен. Этим приказом Сталин формально отрекся и от собственного сына. И не только от него. В приказе отмечалось, что семьи оказавшихся в плену офицеров и политработников подлежат высылке в лагеря. Именно по этому приказу была арестована жена Якова Джугашвили Юлия Мельцер, которая полтора года провела в тюрьме города Куйбышева (Самара).
А ведь Сталин мог спасти своего сына… Но не сделал этого. (Впрочем, сейчас стали появляться свидетельства о заброске в глубокий немецкий тыл групп специального назначения с заданием освободить из плена сына вождя. Но каких-либо документально подтвержденных фактов пока обнародовано не было.)
Не скрою, это достаточно толстое дело из архивов Лубянки я листал с особым волнением. Мне повезло быть первым журналистом, который мог читать не отдельные документы, а весь том целиком — даже без купюр и склеенных (особо секретных — чтобы посторонний не читал) страниц. Публикации, телепередачи и фильмы (кстати, не всегда объективно отражающие архивные документы) появились гораздо позднее. А пока в моих руках материалы Главного Управления Контрразведки «СМЕРШ» за 1941–1953 годы — «Дело со справками, письмами, протоколами допроса и другими документами о пребывании в немецком плену и гибели Якова Иосифовича Джугашвили».
Этот том уникален от первой до последней строчки. Далеко не самого низкого ранга оперработники ГУК «СМЕРШ» («Смерть шпионам») завели его в первый год войны, когда вопрос о том, быть или не быть великой стране звучал отнюдь не риторически. Название с упоминанием факта гибели появилось позже, когда стали известны обстоятельства трагедии. А прекратили дело лишь через десять лет после гибели сына — в год смерти отца. (Вот уж, действительно, необъяснимая мистика цифр и дат — сын погиб весной 43 года, отец скончался весной 1953…) Потом эти материалы под грифом «Совершенно секретно» на долгие годы осели в архивах органов государственной безопасности, хотя еще были живы многие родственники самого известного пленника Великой Отечественной войны. С некоторыми из тех, кто знал Якова Джугашвили, мне также посчастливилось встретиться.
Первые известия о том, что Яков Джугашвили находится в немецком плену, пришли летом 1941 года из сообщений немецкого радио. 20 июля на весь мир прозвучало сообщение о том, что сын Сталина — немецкий пленник. В тот же день об этом сообщила и нацистская газета «Фелькишер беобахтер». Уникальную ситуацию фашисты просто не могли не использовать в пропагандистских целях. В СССР на любые сведения о пленении сына вождя наложили гриф строгой секретности. Но и в Германии многие документы проходили с пометкой «Имперская тайна особой важности».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
