Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Такие истории, как с Дуровым, огорчают, прежде всего, именно своей безвыходной провинциальностью, и социальные сети, превратившиеся у нас в единственное свободное и доступное пространство для общественной мысли, только делают эту проблему еще более наглядной, как яркая лампа в неубранной комнате.
Вот на днях мы с моим коллегой Константином Эггертом два дня спорили в соцсетях о том, кто был прав в октябре 1993 года — спорили долго, эмоционально и, в общем, увлекательно, но это же грустная на самом деле картина: сидят у компьютеров двое журналистов, обсуждают едва ли не самый важный эпизод новейшей истории своей страны, а кроме друг друга и еще нескольких болельщиков из соцсетей, у этих двух журналистов ничего больше нет. Нет корпуса книг и исторических исследований, посвященных тем событиям, нет университетских кафедр, которые изучали бы 1993 год, нет вообще ничего, даже памятника людям, которые тогда погибли — и его тоже нет.
Мы живем в пустоте. Мы всерьез обсуждаем, можно ли бросать камни в ОМОНовцев, можно ли панкам петь в церкви, можно ли проводить выставки современного искусства в Краснодаре, можно ли говорить о гомосексуализме со сцены или за это заберут в полицию. Бесконечный велосипед, изобретаемый нами в пустоте — когда-нибудь его поставят памятником на наших могилах.
24 июля 2012. Совсем пустяковая новость, но летом, я думаю, можно: в Калининграде городской совет ветеранов выразил возмущение в связи с тем, что местный хлебозавод начал выпуск хлеба под названием «Кайзеровский». Ветераны (напрашивается шутка про ветеранов Первой мировой) заявляют, что хлеб такой марки их оскорбляет, хлебозавод, в свою очередь, выражает готовность поменять название сорта и дизайн упаковки.
Пекари оправдываются, что ничего не имели в виду, просто хотели испечь хлеб по старому немецкому рецепту, а ветеранов обижать не хотели.
На фоне споров и конфликтов с участием «православной общественности» все остальное выглядит достаточно невыразительно, но все же. Я не веду специального учета таких историй, но даже если не залезать в поисковики — снятие с эфира фильма «Три дня в мае», знаменитая история с шашлычной «Антисоветской» и менее знаменитая, но я о ней когда-то писал и поэтому помню — с ночным клубом «Капитализм», который лет пять назад оскорбил московских ветеранов слоганом «Долой кефир и клизму, вперед к капитализму». В том же Калининграде, кстати, года два назад был случай, когда тот же совет ветеранов не позволил открыться гостинице под названием «Рейхштрассе». У гостиницы отобрали лицензию, и открылась она только спустя год под уже каким-то «антифашистским» названием. Кажется, «Арарат».
Я думаю, если специально мониторить новости про ветеранов, то большая часть таких новостей, а может быть, и все эти новости будут именно об этом — ветераны потребовали запретить, закрыть, ликвидировать. И как правило, успешно. Если ветераны требуют, как им отказать?
Вообще-то надо как-то учиться отказывать, хотя я даже не знаю, к кому можно обратиться с таким призывом — чтобы учились отказывать ветеранским организациям. Власти призывать к этому глупо. Ни одна ветеранская инициатива не была бы реализована без поддержки властей.
Не знаю, помните вы или нет, но результатом истории с шашлычной «Антисоветская» в свое время стало не только переименование заведения, но и множественные бонусы для инициатора атаки на шашлычную Владимира Долгих, возглавляющего московскую ветеранскую организацию. После той истории товарищ Долгих получил орден, стал почетным гражданином Москвы и избрался в Госдуму от «Единой России».
Я думаю, стоит обратить внимание на то, что в последние годы в России сложилась собственная, очень интересная культура толерантности.
Хейт-спич, неполиткорректные высказывания — с этими вещами у нас борются практически так же яростно, как на политкорректном Западе. Но есть очень важная деталь. От «хейт-спичей» у нас надежно защищено только большинство, подлинное или мнимое — православные, сторонники Путина, гомофобы или вот люди, разделяющие ценности ветеранских организаций.
2 августа 2012. Председатель Верховного суда заявляет, что Ходорковского и Лебедева вообще-то можно и отпустить, а это почему-то не становится сенсацией, все максимально буднично. Никаких митингов, никаких открытых писем деятелей искусства, ничего вообще, только политологи невозмутимо высказываются в том духе, что отпустить сейчас Ходорковского и Лебедева — это естественно, потому что если вот-вот посадят Навального, то Ходорковский должен быть свободен, ведь одновременно за решеткой не может находиться больше одного знаменитого публичного оппонента власти, якобы есть такое негласное правило. Таких комментариев я видел много, причем появляться они начали еще до новости о постановлении Лебедева, именно в связи с Навальным.
Например, еще две недели назад политолог Глеб Павловский, ссылаясь на некий «мандат неба», который потеряет власть, если начнет сажать всех своих оппонентов, сказал: «Для того, чтобы посадить Навального, пришлось бы выпустить Ходорковского». И вот пожалуйста — параллельно с раскруткой уголовного дела по Навальному начинается какое-то движение вокруг Ходорковского. Председатель Верховного суда понял вдруг, что с приговором Ходорковскому что-то не то, и предлагает его перепроверить.
Мне кажется, что если бы постановление Лебедева появилось еще год назад, это действительно была бы огромная сенсация. А сегодня сенсации нет, хотя ничего ведь не изменилось — Ходорковский остался Ходорковским, приговор остался приговором, тюрьма осталась тюрьмой. Видимо, все-таки что-то произошло с общественным мнением.
А ведь это главный итог этого года — от рокировки Путина и Медведева до дела Pussy Riot: за этот год столько всего произошло, что уже невозможно ничему удивиться, вообще ничему. Это похоже на какую-то психологическую игру; каждая новость последнего года заслуживает по меньшей мере главы в учебнике истории, а все вместе эти новости сливаются в один вполне монотонный фон. Что происходит в России? Да ничего нового, в общем-то.
Если завтра случится что-нибудь совсем запредельное, ну, не знаю, легализуют каннибализм, или учредят день открытых убийств — такое ощущение, что и это никого не удивит. За год страна привыкла ко всему, а удивляться, наоборот, отвыкла.
Девять лет назад, когда Ходорковского только посадили, по Интернету гулял смешной рассказ под названием «День Суркова». При чем там Сурков, я не помню, но сюжет был такой — популярный телеведущий, выйдя из запоя, включил программу «Время», а там сказали, что Ходорковский приговорен к расстрелу, и приговор уже приведен в исполнение. Телеведущий взволнованно обзванивает знакомых, а те очень спокойно ему отвечают — ну да, ну расстреляли, ну а что такого-то. К тому, что литература у нас всегда сбывается, тоже можно было давно привыкнуть, и даже неплохо, что в реальности вместо расстрела случилось постановление председателя Верховного суда, но все равно испытываешь какое-то странное чувство. Общество, разучившееся удивляться, не вполне здорово.
20 августа 2012. Я как-то раньше об этом не задумывался, но знаете ли вы, что к стеле памяти погибших защитников Белого дома на пересечении Нового Арбата и Садового кольца нельзя подойти пешком, не нарушив правил движения? Там нет пешеходного перехода, и машины ездят, не останавливаясь. Я думаю, если бы возлагать цветы к этой стеле пришло больше людей, полиции было бы удобно задерживать их за переход дороги в неположенном месте. Но людей было мало, и единственной задержанной оказалась девушка, пришедшая возлагать цветы в маске с прорезями, которую у нас теперь принято называть балаклавой.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
