— Боже правый! — выдохнула она.
— Чего там?
Рейчел направила луч фонарика ему в пах, и я бросил взгляд на мошонку парнишки. Яйца его, раздувшиеся до размера авокадо, были покрыты красными кольцевыми рубцами.
И десятками огненных муравьев.
— Смахни муравьев с хера! — распорядился я.
Моя спутница неверным движением вскинула ладонь, изготовившись к удару, а затем начала блевать.
— Может, поменяемся местами? — выдавила она между позывами.
— Его рот типа исковеркан, — предупредил я.
— Все одно… — с трудом выговорила Рейчел.
Мы поменялись местами. Она проводила ему СЛР, а я шлепал пацана по мошонке и бедрам, будто он мне круто задолжал. Когда моя помощница на минутку прервалась, я пихнул его на бок и порядком облупил муравьев у него на спине и заднице. Потом опустил его на спину, и Рейчел снова занялась искусственным дыханием.
— Это такая жуть, — пропыхтела она, продолжая качать грудь паренька, как насос.
— Жуть?
— Его яйца.
— Угу.
— Ты когда-нибудь видел такой кошмар?
— У близняшек Грейди[3].
— Что это за парни?
— Это девочки.
— Гм, — только и произнесла Рейчел.
Мы корпели над парнем до прибытия «Скорой». Пока команда из двух человек осматривала его, я вытряс его штаны и трусы, и вылетевший из них большой складной нож заскакал по мостовой. Подхватив нож, я сунул его в карман, а потом свернул его вещи комом и швырнул их на переднее сиденье. Пока один из членов бригады «Скорой помощи» укутывал пацаненка одеялом, другой брал у Рейчел какую-то контактную информацию. Сунув его в машину, они поблагодарили нас и рванули в больницу.
Мы с Рейчел простояли молча с добрую минуту, прежде чем снова тронулись.
— Тебя не ужалили? — осведомился я.
— Не думаю.
— Если б ужалили, ты бы знала.
— Наверное. А тебя?
— Мне будет спокойнее, если бы мы обмахнули друг друга.
— Ты просто подыскиваешь повод полапать меня за сиськи!
— Ты просто видишь меня насквозь!
Мы обмели ладонями в темноте одежду друг другу, пока не уверились, что не доставим никаких муравьев в пансионат, и продолжили прогулку.
— Ты там была просто потрясающа, — заметил я.
— Когда?
— Да все время.
— Давай поподробнее.
— Ты знала, что надо делать, и не колебалась ни секунды. Мыслила совершенно ясно и рационально.
Сумерки перешли в ночь, и хотя я этого не видел, у меня не было сомнений, что она улыбнулась.
— На меня порою находит просветление, — произнесла Рейчел.
Какое-то время мы молчали. Наконец я спросил:
— А с какой стати у тебя с собой был шприц?
— Я ношу его в сумочке постоянно.
Я знал, что это неправда. До недавнего времени Рейчел со своим мужем Сэмом жила в громадном доме в Луисвилле, штат Кентукки. Без ведома Рейчел я время от времени проживал у них на чердаке последние два года, и в такие периоды регулярно обшаривал ее сумочку и обе имеющиеся у них аптечки, тщательно документируя каждую мелочь их быта и проверяя хранящиеся там медикаменты. Я знал историю болезни Рейчел — вернее, считал, что знаю.
— И давно ты носишь именно этот шприц? — полюбопытствовал я.
— Купила его в аптеке в Саванне.
— А разве на него не нужен рецепт?
— Нет, когда у тебя такая улыбка!
Насчет улыбки я был в курсе. Зато понятия не имел, не планирует ли она прикончить меня этим шприцем.
— Зачем же ты купила его? — не унимался я. — Если серьезно.
— В детстве меня покусали огненные муравьи, — сообщила моя подруга. — А в аптеке в Саванне один тип жаловался, что они совсем распоясались в этом году. Вот я и хотела подготовиться на случай, если они покусают нас на пляже.
Вот это в Рейчел самое забавное. Когда у нее шарики не закатываются за ролики, она вполне компетентна.
Мы продолжали шагать. Я чувствовал, что ей хочется меня о чем-то спросить. Наконец она собралась с духом:
— У тебя есть аллергия на что-нибудь?
— На чизкейк.
— Как это?
— Я от него полнею.
Мне показалось, что моя спутница проворчала себе под нос слово «жопа». Мы прошли еще немного, и тогда я сказал:
— Никотин.
— Ты же не куришь!
— И все равно это яд. Если дистиллировать его и сконцентрировать до чистейшей эссенции, это один из смертоноснейших ядов на земле.
— Это такой маленький черненький в твоем наборе?
Я держу среди своих пожитков комплект ядов. В моей работе без этого никак. Я дал маху, предупредив Рейчел об этом в начале отпуска, когда застал ее на том, что она нанесла немного рицина на запястье, считая его моей коллекцией парфюмерии. А в ответ на вопрос, к чему я таскаю несессер с рядами ядов, я состряпал какой-то липовый предлог — дескать, доставляю его в департамент юстиции в Майами.
— Держись от этого набора подальше, — предупредил я свою спутницу.
— Ладно, не волнуйся. Но это черненький?
— Он прозрачный, во флаконе.
— И это им можно убить?
— Именно.
Хоть он и «прозрачный, во флаконе», как и большинство ядов, со временем я выработал к нему иммунитет. Единственный яд, с которым я не справлюсь, это тетродотоксин. Конечно, я ни за что не сказал бы Рейчел об этом, да и не стал бы таскать тетродотоксин в своем наборе. Я люблю эту женщину, но не уверен, что она не прикончит меня.
— Должно быть, ты искренне веришь мне, раз сказал о своем криптоните[4], — заметила она.
— Разумеется. Как же можно сохранить хорошие отношения без доверия?
Через пару минут мы уже различали огни и железные кружева балкона пансионата «Приморье». Ажурная решетка этого балкона — известная достопримечательность, ей больше полутора сотен лет. Выковали ее в Бостоне, а затем доставили в Сент-Олбанс-Бич по железной дороге. Архитектора, создавшего ее, убили в переулке позади местного бара в тот же вечер, когда закончили ее установку. Местная легенда гласит, что его кокнул первый владелец «Приморья», чтобы тот не смог воспроизвести узор больше нигде.
