До этого Рэйчел с Гейджем на руках беспокойно металась по дому, перепроверяла все места, куда Луис просил грузчиков ставить вещи, и заставляла их переставлять все по-своему. Чек Луис не потерял — он лежал в нагрудном кармане вместе с пятью десятидолларовыми банкнотами для чаевых. Когда парни закончили разгружать фургон, Луис отдал им чек вместе с наличными, кивнул в ответ на их благодарности, подписал квитанцию и остался стоять на крыльце, глядя, как они уезжают. По дороге они наверняка завернут в Бангор и выпьют пива в честь окончания рабочего дня. Кстати, от пива он бы и сам не отказался. Тут он снова подумал о Джаде Крэндалле.
Они с Рэйчел сидели на кухне, и Луис заметил темные круги под глазами жены.
— Шла бы ты спать, — сказал он.
— Предписание врача? — улыбнулась она.
— Ага.
— Ладно, — согласилась она, вставая. — Что-то я умоталась. И Гейдж точно разбудит посреди ночи. Ты идешь?
Он замялся.
— Пока нет, наверное. Этот старик через улицу…
— Через дорогу. Здесь, в деревне, не улицы, а дороги. Или, как говорит Джадсон Крэндалл, да-а-роги.
— Хорошо, через да-а-рогу. Он приглашал меня на пиво. Думаю, что поймаю его на слове. Я устал, но спать пока не могу. Слишком взвинчен.
Рэйчел улыбнулась.
— И все закончится тем, что Норма Крэндалл станет рассказывать, где у нее что болит и на каком она спит матрасе.
Луис рассмеялся, думая о том, как это забавно и даже слегка жутковато, что со временем жены учатся читать мысли своих мужей.
— Он был рядом, когда мы в нем нуждались, — сказал он. — Наверное, надо и для него что-то сделать.
— Ты — мне, я — тебе?
Луис пожал плечами, не зная, как объяснить жене, что Крэндалл ему сразу понравился.
— Как тебе его жена?
— Очень хорошая женщина, — ответила Рэйчел. — Гейдж сидел у нее на коленях. Я удивилась, ведь у него был тяжелый день, а ты сам знаешь, как настороженно он относится к новым людям даже в нормальной обстановке. И у нее была кукла, и она разрешила Эйлин с ней поиграть.
— А что там с ее артритом? Все очень плохо?
— Я бы сказала, что очень.
— Вплоть до инвалидной коляски?
— Нет… но она очень медленно ходит, и ее пальцы… — Рэйчел скрючила свои тонкие пальцы, чтобы показать. Луис кивнул. — Ты только недолго, Лу, ладно? В чужих домах мне всегда страшновато.
— Очень скоро он станет не чужим, — ответил Луис и поцеловал жену.
6
Луис вернулся домой пристыженным. Никто не просил его осматривать Норму Крэндалл; когда он перешел через улицу (через да-а-рогу, напомнил он себе с улыбкой), леди уже легла спать. Смутный силуэт Джада вырисовывался сквозь оконные сетки крыльца. Кресло-качалка уютно поскрипывало на старом линолеуме. Луис постучал в дверь с проволочной сеткой, и та приветливо загрохотала в раме. Огонек сигареты Крэндалла мерцал, как мирный большой светлячок в летней ночи. Из радиоприемника, выставленного на минимальную громкость, доносился голос комментатора с матча «Ред сокс», и все это вместе создавало у Луиса странное ощущение, что он вернулся домой.
— Док, — сказал Крэндалл. — Я так и думал, что это вы.
— Надеюсь, вы не шутили насчет пива? — спросил Луис, заходя внутрь.
— Я никогда не обманываю насчет пива, — ответил Крэндалл. — Человек, врущий о пиве, наживает себе врагов. Присаживайтесь, док. Я как раз положил на лед пару лишних жестянок, на всякий случай.
Крыльцо было длинным и узким, меблированным плетеными креслами и диванчиками. Луис сел в кресло и удивился, какое оно удобное. По левую руку стояло жестяное ведро с кубиками льда и несколькими банками пива «Блэк лейбл». Луис взял одну.
— Спасибо, — сказал он, открывая банку. Первые два глотка показались ему восхитительными.
— Не за что, — отозвался Крэндалл. — Надеюсь, вам здесь будет радостно и хорошо, док.
— Аминь, — сказал Луис.
— Поистине! Кстати, если хотите крекеров или еще чего, то могу принести. Вот «крысиная радость» уже созрела.
— Что созрело?
— «Крысиная радость». Сыр чеддер. — Крэндалл, кажется, удивился, что Луис не знает таких элементарных понятий.
— Да нет, спасибо. Мне хватит и одного пива.
— Вот и славно. — Крэндалл удовлетворенно рыгнул.
— Ваша жена уже спит? — спросил Луис, удивляясь тому, что сам завел этот разговор.
— Ага. Иногда она сидит со мной, иногда идет спать пораньше.
— Ее очень мучают боли?
— А вы хоть раз наблюдали артрит без болей? — спросил Крэндалл. Луис покачал головой. — Думаю, боли еще терпимы. Она ведь не любит жаловаться, моя Норма. Хорошая она девчонка. — В его голосе звучали искренняя теплота и любовь. По шоссе номер 15 проехала автоцистерна, такая огромная и длинная, что на мгновение закрыла из виду дом Луиса через дорогу. В последних лучах заходящего солнца можно было прочесть надпись на боку цистерны: «ОРИНКО».
— Неслабый грузовик, — заметил Луис.
— «Оринко» рядом с Оррингтоном, — сказал Крэндалл. — Завод химических удобрений. Вот они и ездят туда-сюда. И цистерны с горючим, и мусоровозы, и люди, которым с утра на работу в Бангор или Брюэр, а вечером, значит, обратно домой. — Он покачал головой. — Всем хорош Ладлоу, но одно мне не нравится. Эта чертова дорога. Ни житья от нее, ни покоя. Ездят и ездят и днем, и ночью. Иногда будят Норму. Черт, иногда будят даже меня, а я сплю как бревно.
Луис, которому тишина мэнского захолустья казалась почти сверхъестественной после непрестанного шума Чикаго, только молча кивнул.
— Вот скоро арабы закроют лавочку, и можно будет фиалки выращивать на дороге, — сказал Крэндалл.
— Возможно, вы правы. — Луис поднес банку ко рту и с удивлением обнаружил, что она пустая.
Крэндалл рассмеялся:
— Берите еще, док. Гулять так гулять.
Луис замялся, потом сказал:
— Ладно, но только одну. Мне надо вернуться домой пораньше.
— Да, конечно. Переезд — утомительная штука!
— Это да, — согласился Луис, и некоторое время они оба молчали. Молчание было уютным, как будто они знали друг друга уже очень давно. Об этом чувстве Луис читал в книгах, но сам никогда его не испытывал — до этого дня. Он устыдился своих недавних мыслей о бесплатной медицинской консультации.
По дороге прогрохотала фура, ее фары мерцали, как упавшие с неба звезды.
— Поганая все же дорога, — проговорил Крэндалл задумчиво, почти рассеянно, а потом вновь повернулся к Луису. Его морщинистые губы скривились в еле заметной улыбке. Старик сунул в рот сигарету и зажег спичку о ноготь большого пальца. — Помните эту тропинку, которую заметила ваша дочка?
