Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
А после Одера уже пошли на Берлин. Объявили нам, что дадут Знамя Победы. Но оказалось, таких Знамен давали много и многим. Мы не стали исключением. Скажу, что напряженных боев уже не было, мы хорошо устроились в городке Эберсвальдэ (нем. Eberswalde). Меня хотели назначить заместителем коменданта города. Но это же очень дурная работа. Зачем она мне нужна? И хлопцы меня не отпускали.
Всем дали новое обмундирование. Создали специальные отряды для дежурства по городу. Потом было объявлено, что немцы должны сдать все оружие. И что вы думаете, сдали все подчистую: и охотничье, и какие-то древние клинки, шпаги. Чего только не было.
Как я уже говорил, расположились мы очень хорошо. Чтоб личный состав не скучал, началась учеба. Меня вызвали к начальству, предложили возглавить дивизионную разведку. Потом еще предложение – поехать в высшую школу артиллерии в Ленинград. А солдаты мои опять начали уговаривать: «Товарищ командир, не надо. Зачем вам это? Оставайтесь!» Я отказался, сказал, что останусь со взводом. И тут мне говорят: «Боря, тебя вызывают в СМЕРШ».
Как я понял, СМЕРШ меня заприметил еще в 42-м, когда я стал командиром взвода полковой разведки. Мне тогда довелось выполнять задания особого отдела – переводить людей через линию фронта. Всякий был народ: мужчины, женщины и даже подростки. Приходилось носить их рации – им не хватало сил. И все эти моменты, видимо, передавались с моим личным делом. Первую группу мы удачно протолкнули в районе Ржева. Как сейчас помню, вели двух женщин и четырех мужиков. Одеты они были по-зимнему, в гражданскую одежду. Оружия я не заметил. У всех какие-то сумки, котомки. А один вообще нес фанерный чемоданчик. Мы тогда прошли чисто, никто нас не засек. Довели их до села, а дальше они уже сами…
Еще запомнилась группа из трех человек, которую вели под Сталинградом. Мы зашли в дом к калмыкам, эти трое начали переодеваться. Оказалось, что двое из них – мужчины, а одна – девушка.
По последней группе нас инструктировал оперативный работник в чине капитана. По-моему, мне тогда сказали, что это пришла Пинская флотилия. В группе было двое партизан. Ничего примечательного. Оба с оружием, с котомками. Главная наша задача была, чтоб наши их не тронули. Хе-хе…
Переводить группы переводили, а вот встречать ни разу не довелось.
Начальник особого отдела нашей дивизии, с которым у меня сложились неплохие отношения, был очень симпатичным и приятным в общении человеком. Я шел в особый отдел и гадал, зачем же понадобился им на этот раз. Хотя вызовы в СМЕРШ уже не пробуждали во мне того первоначального трепета, но холодок по спине все-таки пробежал… Я опять не угадал. Подполковник огорошил меня предложением: «Слушай, Боря. У нас есть разнарядка в школу СМЕРШа. Поедешь?» Неожиданно для самого себя я вдруг произнес: «С удовольствием!»
Пшенко Владимир Арсентьевич
(Интервью А. Драбкина)летчик 16-го Гвардейского дальнебомбардировочного авиационного полка
В лунную ночь очень много зависит от стрелка, поскольку истребитель будет идти ниже и стараться увидеть меня на фоне неба. У меня стрелком был опытный Леша Гудков. Один раз, 20 декабря 1944 года я его оставил дома, а вместо него взял старшего техника-лейтенанта Толю Прача. Он все просился: «Командир возьми меня войну посмотреть, а то домой приду, и что я скажу?» – «Будет близко цель от линии фронта, я тебя возьму вместо стрелка, ты же умеешь стрелять». Техник – он все умеет. Перед вылетом, наверное, для смелости, в столовой он выпил грамм 100. Я это почувствовал, говорю: «Ты, наверное, употребил?» – «Нет-нет, командир». Вылетели подсвечивать цель Мемель (Клайпеда). Первый экипаж сбросил светящие бомбы, я сбрасывал вторым. Через три минуты мне надо зайти и сбросить еще раз, чтобы цель освещалась непрерывно. Зашел, САБы сбросил. Зенитные снаряды рвутся недалеко от самолета, а этот пулемет вниз опустил и начал стрелять. Кричит: «Бей гадов!!» – и стреляет. Я говорю: «Прекрати». Сманеврировал, отошел от цели, но, видимо, истребитель нас засек по выстрелам пулемета и уже не выпускал из виду. При подходе к линии фронта я перестал маневрировать. Взялся переключать баки (мы основные баки, которые ближе к мотору, использовали только над целью, чтобы уменьшить вероятность остановки двигателя в результате повреждения бензопровода осколками или при разрыве струи при резком маневрировании), в этот момент между моими ногами и спиной штурмана начали рваться снаряды, выпущенные истребителем. Зарево! Все как будто взлетело вверх. Я оказался в огне! Штурвал туда-сюда – самолет не слушается, перебито управление. В переговорное устройство кричу: «Алло, алло!» Никто меня не слышит. Посмотрел на штурмана Кречетова Ивана Николаевича, но за стеной огня его не увидел, стал кричать. И тут появилось какое-то чувство, какая-то сила над головой и говорит: «Прыгай немедленно! Не забудь кольцо!» Я за кольцо вцепился – и за борт, но за что-то зацепился брезентовой лямкой унтов. Дергал-дергал – сорвал унт. Меня струей подхватило, набок перевернулся, дернул за кольцо, в этот момент я вскользь ударился тазом о хвостовое оперение. До этого, на земле, тренировались, растянув под крылом брезент: «Как ты будешь прыгать? Показывай» Надо было изготовиться, выбраться из кабины, скатиться по плоскости, отсчитать 21, 22, 23 и дернуть за кольцо. Инструктор тогда сказал: «Когда жарко будет – выпрыгнешь, никуда не денешься!» Это точно! Это я на себе испытал!
Парашют открылся. Горящий самолет пошел вниз. Думаю: «Все погибли». Однако штурман сидел с 3,5 тысячи до 1500 метров, а потом все же рискнул выпрыгнуть и спасся. А радист и стрелок, видимо, были ранены и погибли вместе с самолетом.
Приземлился я в густой еловый лес. На левой ноге один меховой носок «унтенок», на правой ноге – унт. Достал индивидуальный пакет, бинтом перемотал ногу. Вытащил пистолет. Шлемофон снял. Стянул парашют. Сел и заплакал. Минут 15–20 сидел, пока не почувствовал – прохладненько. Ну, думаю, надо выбираться. Ножом вырезал у шлемофона уши, надел. Пистолет в правую руку, компас в левую и пошел на восток. Сначала слышал стрельбу впереди. Где ползком, где пригнувшись, так и шел не знаю сколько, только смотрю, а осветительные ракеты уже по сторонам взлетают. Думаю: «Где-то здесь наши». Обрадовался. И рискнул на рассвете постучаться в крайний дом какого-то населенного пункта. Открывается шторка. Выглядывает мужчина. Я к нему с пистолетом: «Скажи, тут немцы или русские?» Он со страха окно закрыл. Потом выглянула хозяйка: «Тут немцы были. Дней 20 тому назад их прогнали». – «Если вы меня обманули, то ваш дом сожгу!» – «Нет! Нет!» – крестится. Тогда смело пошел в этот населенный пункт. Прошел по нему – никого. На обратном пути стал стучаться в дома. Слышу окрик: «Стой, кто идет?» Меня фонариком осветили: «Разряди пистолет». Вызвали начальника караула, привели меня в дом. Зажгли коптилку. Расспросили, как, чего, проверили документы, обняли, отдали пистолет, пригласили медсестру, которая мне ногу забинтовала. Нашли мне обгорелые валенки, переодели в ватные брюки и фуфайку. Пошли на завтрак, где мне налили большую кружку разведенного спирта. Выпил, поел. Уложили меня в лазарет. Я пролежал весь день, но до вечера никак не мог уснуть, хотя мне и дали какие-то таблетки.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
